8
Раввин начал так:
— Моя бабушка родилась в Балигроде. Но она знала Варшаву, и из ее рассказов я запомнил это слово — Налевки. Это было единственное польское слово, с которым я приехал в Варшаву. На-лев-ки…
— Здесь, здесь, — оживились хозяева и показали ему улицу за окном. — В бабушкино время это были Налевки, при коммунистах — улица Новотки, при демократах стала улицей Андерса… Но скажите, ребе, чего хотят от нас еврейские души? Мы ведь им ничего плохого не делаем.
— Не удивляюсь, что вы чувствуете тут присутствие евреев, — задумался раввин. — Скорее удивляюсь тем, кто его не чувствует.
— Я всегда за них так переживаю, — вздохнула жена. — Вот только вчера, в сериале, еврей пришел из гетто с внучкой и просил людей, чтобы ее спрятали. Я даже расплакалась. А потом он заказал в пивной свиную голяшку, проглотил мышьяк и запил пивом. Ну разве я не рыдала? — повернулась она к мужу.
— И что? — заинтересовался раввин, — Внучка выживет?
— Выживет. Этот сериал уже когда-то был, она выжила, так что сейчас все будет хорошо. И чего, скажите, ребе, могут хотеть от нас еврейские души?
— Не знаю, — признался раввин. — В нормальное время душа уходит на небо, но война — это было ненормальное время.
— Здесь шли битвы. Тут не хоронили останков. А души тех, кого не похоронили, тоже идут на небо?
— Не знаю, — сказал раввин.
— Может, непогребенные души так и блуждают по свету?
— Не знаю.
— Но что ребе может для нас сделать?
— Молиться. Я могу только это…
Он достал молитвенник и прочитал на иврите псалом.
Тот самый, о Пастыре, рядом с которым ни в чем мы не будем нуждаться. Который покоит нас на злачных пастбищах и водит к водам тихим. С которым не убоимся даже в долине смертной тени, чей посох успокаивает нас и в чьем дому мы пребудем многие, многие дни…
9
Ёся Браун?
Как и отец хозяйки, он торговал на Керцеляке. Отец хозяйки — одеждой, а Ёся Браун — мелкой галантереей.
Он был коренастый и низкорослый, рассказывала Ёсина дочь, Яся-Йохвед.
А вот Митек, брат отца, тот был высокий. Перед войной тоже держал лавочку на Керцеляке, а в гетто состоял в погребальном братстве.
Если кот новых жильцов прыгает на стол, как будто видит кого-то высокого, это может быть сосед с Керцеляка, Митек Браун.
Может, родственники Дорки?
Да, у нее были родители, дед и бабушка, многочисленные дядьки, шурины, племянники и братья — и все высокие, и все оттуда, с Валовой.
— Ну как, пани Дорка, такое возможно?
— А почему бы нет? Все были хорошего роста.
