Отец Дорки, Якуб, был довольно высоким.
И брат Ицек был довольно высоким.
И дядья ее, мамины братья Шлойме и Хаим, тоже были хорошего роста.
И мужья теток, маминых сестер, тети Хинды, тети Рейзл, тети Розы и тети Песи тоже на рост не жаловались.
Но самым высоким был Лейбл, муж Фели. А до чего красивый и благородный… А до чего богатый….
— Ну как такое, пани Дорка, возможно?
— А почему бы и нет? И благородный, и красивый, и высокий, и из хорошей семьи, а к тому же еще и очень богатый.
Феля, одна из сестер Дорки, вышла за него во время войны. Они тоже поселились на Валовой. Феля была в бункере, но сказала, что больше не может. «Не хочу бункера, темноты, страха», — сказала она, и пошла.
Куда пошла?
А куда они все пошли?
10
На фотографии в паспарту (еще одна последняя фотография) — семья в праздник Пурим. Дамы в субботних платьях. Дорка запомнила не только какого цвета, но из какой ткани и какого фасона они были. Мама в черном бархатном платье, с застежкой, как на пальто, и с золотой каймой. Тетя Роза — тоже в черном, но с вышивкой. Тетя Песя — шелковое платье коричневого цвета. Тетя Маня — темно-синее с белой «молнией»… Запомнила и прически, те самые искусно уложенные «валики», волосы подвернуты книзу или кверху. У всех, кроме тети Брони — она не носила валик, а укладывала волосы «коком». Возле нее серьезная девушка — это ее дочь, студентка юридического. Рядом со всеми — какие-то дети, возле тети Песи — ее старший сын, которому вскоре предстояла бар-мицва, а младшего на фотографии не было. — Остался, наверное, дома и спит, — додумала Дорка.
И вся эта компания — в скромной современной квартирке на улице Андерса! Так что нечего удивляться суматохе, возне и шуму.
Все те же субботние платья, которые не успели уничтожить. Все те же ничуть не поседевшие волосы — в «кок» и в «валик». Вот только дети изменились. Подросли сыновья тети Песи — и старший, над которым в гетто совершили бар-мицву, и младший, которого на фотографии не было, потому что остался дома и спал. Они успели подрасти, ибо от праздника Пурим до Треблинки прошло три года.
От праздника Пурим до переселения на улицу Андерса прошло три года.
А еще Митек Браун мог прийти, сосед с Керцеляка, вместе с отцом и братом…
Да и супруги Альфус, которым никуда не надо было переселяться, потому что они здесь у себя, дома. Пани Альфус надела бы ожерелье из никому не нужных в гетто бусин. Из круглых, стелянных бусин, красных, как кровь, как вино, как рябина…
