Золотое руно [Повести и рассказы] | страница 30

— Ты зайди ко мне с утра, когда нет главного пекаря, я тебе покажу нашу работу, — сказал однажды ротмистр.

Иван зашел на следующий день. Перед входом в цех его почистили от опилок и древесной коры, накинули прожженный фартук и ввели в небольшое душное помещение с двумя узкими, высокими и зарешеченными окнами. На низких подставках, у стены, покоились тяжелые деревянные чаны с тестом, а напротив стояли длинные, запудренные мукой — уже готовые к работе — столы с низкими бортиками. В воздухе пахло киселью подошедшего теста и жженым маслом от прогоревших черных листов, сваленных на полу в большую кучу, которые мальчонка, лет четырнадцати, со страшным скрежетом скоблил ножом, смазывал черной промасленной тряпкой и ставил в стеллажи.

— Чертова работа! — сокрушался ротмистр. — А платят нам мало, тут большевики правы. Да-с!

Как-то ранним утром Иван растоплял печи. На пекарне, кроме дежурного пекаря, ставившего первую партию теста, никого не было, а дежурным был как раз ротмистр, очередь подошла. Иван любил этот ранний час, в это время можно было свободно ходить по пекарне, никто не крикнет и не прогонит. Ротмистр сидел с Иваном на ящике и ждал, когда согреется вода для теста. Иван заметил, что приятель навеселе и многовато.

— Скоро, брат Антей, во Францию я поеду. На пароходе, в первом классе. Да-с!

— Счастливый путь! — отозвался Иван.

— Во Франции — жизнь! А тут!.. — он махнул рукой и достал из кармана бутылку, потянул из горлышка и пошел ставить тесто.

Когда он замесил три чана теста, а Иван разогрел печи, они снова встретились на ящике у раскрытой на весенний двор двери.

Ротмистр измучился, сидел весь потный и тяжело дышал. Бутылка была у него в руках, а водки в ней — на донышке.

— Выпей, брат Антей!

— Да уж не стоит, а вам тоже хватит, Поликарп Алексеевич, ведь вы, сейчас при деле.

— Чепуха! Не было дела важнее, чем на германском фронте, а тут!.. Ха! Хозяин говорил, что будет ночную смену делать, чтобы булки были свежие и теплые с утра, как в Петербурге, то бишь — в Петрограде. Дуррак! Где ему до Питера, у него еще тараканов полно!

Часа через полтора, перед самым приходом пекарей, во двор, где Иван возился с дровами, выбежал ротмистр, разбрызгивая первые весенние лужи рваными тапками. Лицо его было расстроено, в глазах испуг, руки тряслись, в голос просились слезы.

— Антей! Иван! Что делать? Тесто не подымается! Посмотри, может ты чего…

Иван зашел к нему в цех прямо в своей испачканной одежде, сунул в каждый чан поочередно руку, потрогал плотное, как глина, тесто и безнадежно покачал головой.