— Нет.
— Почему?
— Потому что сегодня ты слишком много выпил, а мне необходимо сохранить в полной неприкосновенности мою ангельскую физиономию — я в понедельник работаю.
— Почему?
— Потому что делаю доклад о взаимовлиянии газов в замкнутом пространстве.
— Что-что?
— Так-то вот.
— Соболезную.
— Да ладно.
— Ну, а Мари?
— Мари? Она моя.
— Вот уж не уверен.
— Да что ты понимаешь!
— Я чую — шестое чувство рядового-артиллериста.
— А вот хрен тебе.
— Слушай, мне сейчас мало что светит. Да, я кретин, знаю. Но давай найдем компромисс хотя бы на сегодняшний вечер, ладно?
— Я думаю…
— Думай быстрее, не то я совсем спекусь.
— Думаю о настольном…
— Что-о?
— Мы сыграем на нее в настольный футбол.
— Не слишком галантно.
— Это останется между нами, гребаный джентльмен, отбивающий чужих подружек.
— Идет. Когда?
— Сейчас. В подвале.
— Сейчас?!
— Yes, sir.
— Ладно, только кофе себе сварю.
— И мне тоже…
— Конечно. И даже не стану писать в твою чашку.
— Чурбан ты армейский.
— Иди, разогревайся. И попрощайся с ней.
— Отвянь.
— Не бойся, я ее утешу.
— И не надейся.
Мы выпили обжигающий кофе прямо на кухне. Марк пошел в подвал первым. Я сунул ладони в мешок с мукой, думая о маме, которая жарит для нас свиные отбивные в панировке. Знала бы она!
Потом мне, естественно, захотелось писать — ну ни фига себе, как теперь идти в сортир с руками, обсыпанными мукой? Да, тяжелый случай…
Прежде чем выйти на лестницу, я нашел взглядом Мари, чтобы взбодриться и настроиться на победу, поскольку на флиппере я непобедим, а вот настольный футбол — это, пожалуй, конек брата.
Играл я позорно. Мука, призванная бороться с потом, превратилась в мерзкие белые катышки, облепившие мне пальцы.
Кроме того, Мари и все остальные присоединились к нам при счете 6:6, и тут я сломался. Я чувствовал ее присутствие у себя за спиной — и ладони предательски скользили по рычагам. Я ощущал аромат ее духов — и забывал о своих нападающих. Услышав ее голос, я пропускал гол за голом.
Когда брат довел счет до 10 в свою пользу, я смог наконец обтереть руки о собственную задницу — джинсы побелели от муки.
Марк, негодяй, смотрел на меня с искренним сочувствием.
«С днем рождения», — поздравил я себя.
Девушки заявили, что хотят спать, и попросили показать им их комнату. Я объявил, что лягу на диванчике в гостиной, чтобы спокойно прикончить бутылку, и попросил меня не беспокоить.
Мари посмотрела на меня. А я подумал — останься она ростом в метр двадцать девять и весом в двадцать шесть кило, я бы спрятал ее себе за пазуху и повсюду таскал бы с собой.
