Лицо матроса как-то посерело, и он с опаской посмотрел по сторонам:
— Да, тоже… охочусь…
— С бомбами?
— С бомбами. По дичи и заряд нужен…
В это время за кустами послышался треск, и матрос вскочил на ноги, вскочил и чуть не повалился снова от какой-то боли.
— Кто это там? — хрипло прошептал он.
— Да это Васька. Не бойся…
— Он что, с тобой рыбачит?
— Тю!.. Конь Васька. Чего ты скривился так? Болит где?
Матрос только молча кивнул головой, посерел ещё больше и, скрипнув зубами, присел и повалился на бок. Петька принялся тормошить его:
— Дядя! Дяденька! Да ты что? Что ты молчишь? Тебе плохо?
Матрос точно уснул, но Петька понимал, что это совсем не сон, ему казалось, что, если он не растормошит матроса немедленно, — тот умрёт. Петька метнулся к кустам, сорвал лопух, свернул из него что-то вроде кулька, зачерпнул воды и, не раздумывая, плеснул в лицо матросу. Тот как будто и не почувствовал ничего, но всё же Петька заметил, как у него дрогнули брови и начала проходить бледность. Заметил он и другое: левая штанина была разорвана, сквозь прореху видна была повязка на ноге повыше колена. Повязка была сделана из полосатой матросской рубахи. Вся она заскорузла от крови.
— Раненый, — прошептал Петька.
— Пить, — еле слышно прошептал матрос и провёл непослушным языком по губам.
Петька снова метнулся к воде с лопухом и направил струйку воды матросу на губы. Тот жадно стал ловить струйку ртом, а когда она кончилась, открыл глаза и попросил ещё.
— А есть ты не хочешь? — спросил Петька.
— Не помню, когда ел последний раз, — попытался улыбнуться матрос, крутнул головой и, преодолевая боль, сел.
— Ты лежи, лежи… — попытался остановить его Петька.
— Нельзя лежать, мне идти надо… Понимаешь, надо…
Петька схватил торбу, достал из неё хлеб, сало, лук и чеснок, пару яичек и узелок с сушёными грушами: это Настя каждый раз совала ему в торбу еды побольше да повкусней.
— Ешь, всё ешь! Мне ничего не оставляй, у меня вон с утра живот как барабан… Ты мне вот что скажи… не знаю, как тебя кличут, кто ты такой? Что матрос — вижу. Да только и матросы разные бывают, но больше они у красных…
— Николаем меня зовут. А тебя?
— Петром… Ты товарищ?
— Это смотря кому. Тебе вот, Петро, видать, товарищ, а другому кому — непримиримый враг.
— Да ты не крути, дядя Микола. Ты мне прямо скажи: ты за кого — за царя чи за Ленина? — настаивал Петька, подкладывая матросу еду.
Тот перестал есть, посмотрел на Петьку с улыбкой:
— А чего ты в этом понимаешь, салажонок?
