— Прости, Николас. Я теряюсь в догадках.
— А мне все понятно. — Он встал и подошел к окну, выходящему на маленький внутренний двор. — Той женщины, которая полюбит меня, просто не существует.
У Софи защемило сердце от жалости к нему.
— Мы не можем судить об этом.
— Почему же? — ответил он, глядя в окно. — Зря я позволил уговорить себя на это глупое гадание. До сих пор никто не смог меня полюбить.
— Готова поспорить, что твоя мама тебя любила, — прошептала Софи.
— Возможно, но я ведь ее не помню.
— Николас, присядь. Давай поговорим. — Она кивнула на два кресла перед камином и выбрала то, в котором они не занимались любовью.
Николас поморщился, заметив, какое кресло она оставила для него.
— Что ты хочешь узнать, Софи?
— Многое. Я верю, что если ты расскажешь мне о себе больше, то я смогу помочь тебе справиться с той болью, которая не хочет отпускать твое подсознание.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю, что ты действительно думаешь, что ни одна женщина тебя не полюбит. Из-за этого, возможно, мне не удается ничего толком рассмотреть. И потому я хочу спросить тебя: почему ты так считаешь? Ведь тебя всегда окружало столько приятных дам.
Николас стиснул зубы и отвернулся.
— Возможно, мать составляет исключение. Я не помню! Но ни одна из моих мачех меня не любила. Я это точно знаю. Их радовало, когда я уезжал в Итон на учебу, а когда, вместо того чтобы приехать на каникулы домой, к отцу, я жил у Селби, радости их не было границ.
— Как насчет любовниц? Мать Эмми любила тебя?
— Она была просто моей содержанкой. Никаких нежных чувств не было. Не могу сказать, что ей не нравилось мое общество, но мои деньги она любила куда больше. Все мои прежние пассии стремились со мной переспать, видя во мне будущего герцога и надеясь иметь высокий титул в будущем, иных мотивов не присутствовало.
Софи поймала себя на том, что вот-вот расплачется. Она так хотела, чтобы Николас познал настоящую любовь, чтобы встретил женщину, которая бы стала его женой по любви, а не по расчету.
— Ты когда-нибудь любил кого-то, помимо Жанетт?
Николас скрестил руки на груди.
— Думал, что люблю, но вскоре понял, что мои чувства не больше чем быстро проходящая страсть.
— О ком ты говоришь?
— О матери Эммы, — тихо ответил он.
— Ах, вот как, — пробормотала Софи. Она подумала о тех двух предыдущих сеансах, когда ей не удалось ничего разглядеть. Почему же она не увидела ту женщину? — Когда ты понял, что не любишь ее?
— Когда она взяла деньги моего отца и попыталась уехать из Лондона с Эммой.
