Следующий год в Гаване - Шанель Клитон

Para mis abuelos

Моим бабушке и дедушке

— Надолго мы уезжаем? — спрашивает моя сестра Мария.

— На какое-то время, — отвечаю я.

— На год? На два?

— Замолчи. — Я подталкиваю ее вперед, а сама оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто в зоне вылета аэропорта Ранчо-Буэрос не услышал ее слова.

Мы стоим друг за другом. Для одних мы — знаменитые сестры Перес, для других наше имя ничего не значит. Возглавляет цепочку Изабель — самая старшая из нас. Она стоит молча и не сводит взгляда со своего жениха Альберто. Мы покидаем город, который совсем недавно лежал у наших ног, а Альберто, бледный, не отрывая глаз, смотрит на нас.

Беатрис. Она ступает по зданию аэропорта, подол ее великолепного бледно-голубого платья приподнимается, оголяя икры, и кажется, что у всех присутствующих в аэропорту перехватило дыхание. Беатрис — самая красивая из нас, и она это знает.

Я иду следом за ней. Мои колени дрожат под юбкой, и каждый шаг дается с огромным трудом.

А позади меня Мария — самая младшая из нас, сахарных принцесс.

Марии всего тринадцать, и ей сложно понять, почему нельзя разговаривать громко. Она может привлечь внимание солдат, которые в своей зеленой форме с оружием наперевес стоят на посту и обыскивают тех, кто вызывает у них подозрение. Мария понимает, что люди, одетые в военную форму, опасны, но она не осознает степень этой опасности так, как осознаем ее мы. Нам не удалось оградить ее от череды потрясений, которые свалились на нашу семью в последние дни, но мы сделали все возможное, чтобы она не видела то варварство, свидетелями которого нам пришлось стать. Она не слышала, как кричат пленники, посаженные в клетки, словно дикие животные, в тюрьме в Ла Кабана, которая сейчас находится во власти аргентинского монстра. Она не видела, как кровь кубинцев проливалась на нашу землю.

Но наш отец видел.

Поэтому он обернулся и посмотрел на нее тем взглядом, к которому он редко прибегает, но который работает безотказно. Сколько я себя помню, нами занимались в основном мама и няня, Магда, отец же был все время занят делами своей сахарной компании и политическими вопросами, на нас у него времени не оставалось. Но сейчас время непростое, и ставки уже слишком высоки, чтобы рисковать. Фидель был бы счастлив, если бы ему удалось схватить Эмилио Переса и его семью — мы были квинтэссенцией того, что он хотел разрушить своей революцией. Наша семья не была самой влиятельной на Кубе, мы также не были самыми богатыми, но у отца были тесные связи с бывшим президентом, а это нельзя было не учитывать. Поэтому в сложившихся обстоятельствах даже слова, неосторожно произнесенные тринадцатилетней девочкой, могли стоить нам жизни.