— Но я думала…
Николас помрачнел и отвел взгляд.
— Ты полагала, что я заплатил Мэгги, чтобы она оставила Эмми со мной.
— Так все считали. — Щеки ее зарделись. Пусть она не так давно была знакома с Николасом, но этого, времени было достаточно, чтобы понять, что тот не мог так поступить.
— Я был в ярости. Не мог простить ей того, что она поступила так подло. Но я не собирался позволить ей увезти нашу дочь и успел перехватить Мэгги до ее отъезда. Она сказала мне, что так, пожалуй, лучше, потому что не собиралась оставлять Эмму у себя.
Софи открыла рот от удивления.
— И каковы были ее намерения в отношении дочери?
— Оставить малышку на пороге первой же попавшейся церкви.
Софи зажала рот рукой. Даже ее легкомысленная мать не возражала бы, если бы отец согласился взять их дочь на воспитание, но она не бросила девочку, когда получила от него категорический отказ.
— Прошло десять лет. У меня никаких чувств к Мэгги не осталось. Кроме, возможно, жалости. Она упустила свой шанс увидеть, какую чудесную дочь мы произвели на свет. Николас вновь посмотрел на Софи и нахмурился. — Почему у тебя такой вил, словно ты вот-вот заплачешь?
Она покачала головой, отгоняя слезы.
— Я не знаю. Возможно, моя ситуация не так уж сильно отличается от той, в которой находится Эмма. Хотя если бы мой отец признал меня, в обществе меня бы принимали куда благосклоннее.
— Почему же он не хочет сделать этого? — Николас наклонился и взял ее за руки. — Отец был в то время женат?
Софи кивнула.
— И к тому же любил выставлять себя в свете образцом добродетели.
— Мне жаль. Выходит, тебя растила одна мать?
— Когда у нее для этого было время. В основном мой отец оплачивал нянек и гувернанток. Моя мать время от времени живет со мной — когда надоедает очередному покровителю.
— Где она сейчас?
— В Венеции с каким-то графом. Софи отвела взгляд. На нее нахлынули воспоминания. Закрыв глаза, она представила Николаса таким, каким увидела его, когда он вошел к ней, — почти нагим. Я подумала, что ты итальянец, — прошептала она.
— Прошу прощения. Ты что-то сказала?
— Я подумала, что ты итальянец, когда впервые увидела тебя в Венеции.
Николас засмеялся.
— А я был уверен, что ты итальянка.
Они дружно рассмеялись.
— На самом деле я немного разозлилась, когда прочла письмо Жанетт и узнала, что ты говоришь по-английски.
Черт дернул ее за язык. Увидев отчужденность в глазах Николаса, она поняла, что снова повторила свою ошибку — упомянула имя этой женщины.
