Дальше шли пункты, которые в любом другом случае вызвали бы у Спаркслина улыбку и подозрение, что их придумывал какой-то сумасшедший. Но сейчас они вызывали у него только раздражение. Оказывается, при переходе улицы на красный свет ему грозило дополнительное погружение в криогенную ванну на один год. И это при том, что обыкновенный нарушитель в таких случаях отделывался или небольшим штрафом, или просто устным замечанием полицейского. Спаркслину запрещалось сорить в общественных местах, ругаться, ездить «зайцем» в общественном транспорте и еще черт знает сколько всего.
– Но ведь этого в инструкциях раньше не было! – подскочил на стуле Джон.
– Да, – спокойно согласился верзила, еще быстрее переминаясь с ноги на ногу, – это новые инструкции, только что утвержденные Верховным Судом.
– Черт, вы хотите меня сделать безгрешнее младенца! – закричал Спаркслин.
Казалось, лейтенант совершенно забыл, что он является преступником и что его ожидает многолетнее содержание в криогенной ванне. Он разволновался, как ребенок, которому дали лизнуть необычайно вкусную конфетку, а затем ее положили высоко на шкаф, и теперь он может только вспоминать о ней.
– Пожалуйста, у вас есть полное право отказаться от отсрочки, которую вам сегодня предоставили, – невозмутимо сказал верзила. – Но для этого вам необходимо написать заявление.
Казалось, верзила все время только и ждал этого момента и уже готов был броситься в свой кабинет за бумагой и ручкой.
– Только и всего? – словно удивился Спаркслин, но в глазах его застыла насмешка.
– Да, только и всего, – с готовностью ответил верзила. Если бы в Лос-Анджелесе проводился конкурс на самое глупое выражение лица, верзила, сержант Джеймс Броуди, не напрягаясь, мог бы каждый раз выигрывать главный приз.
– Скажи ты, как все у вас просто. Никакой тебе лишней бюрократии. А я думал, мне придется сдавать анализы крови и мочи.
– Зачем? – не понял сержант.
– Ну, чтобы отказаться от отсрочки.
Джеймс Броуди непонимающе захлопал глазами и на мгновенье даже перестал переминаться с ноги на ногу.
– Ладно, старик, я пошутил. А тебе, наверное, все же немного завидно, а?
– Почему?
– Ну, как же, проснусь я лет через шестьдесят, а если буду хорошо вести себя в ванне, так может и раньше. Так вот, проснусь я, а в твоей могиле уже червяки кости облизывают.
– Это мы еще посмотрим… – неопределенно пробурчал сержант, явно озадаченный последними словами Джона.
– Ну, кто посмотрит, а кому, может, и не придется, всякое случается.
