— За какую такую вину?
— Бьют не за вину, девочка. А чтоб на ком зло сорвать. Тебя, как русскую, может, оставят, если на развод подашь…
— От Юры никуда не уйду!
— Ну, это, Марийка, детский разговор. Россия страна суровая. Поставят вопрос значица как всегда… круто: родина или семья?
— Семья! — зло воскликнула Марийка.
Майор дядя Леша хлопнул себя по колену кулаком, вскочил на ноги.
— Ну, и поколеньице вырастили… — Подвел Марийку к дверям, показал Ксении Ивановне жестом, мол, извини, не образумилась твоя доченька…
Когда на другой день Юрия Аксельрода выпустили, у подъезда его ждали несколько бывших однокурсников, оказавшихся к тому времени в Москве. В руках бутылки, бумажные пакеты, остро пахнувшие колбаской. Среди них, тощий, сухощавый, выше всех на голову, знакомится с институтскими, представляясь: «Ковалев Сергей Адамович! Вы друзья Юры по институту, а я по мордовскому лагерю…»
Встреча была шумной, с букетиками ромашек, гвоздичек.
«Юра был растроган неожиданными объятиями. А холодок не оставлял: «Марийки не было… НЕ БЫЛО…»
Утром следователь, вопреки ожиданию, разрешил Юре позвонить домой, а дома, после смерти матери — никого, — набрал номер Марийки. Ответил зычный голос. Бабушка, старая казачка. Глуховата, не сразу поняла, кто да кто?.. Юра попросил передать Марийке, что сегодня его выпускают на свободу… Где я?.. К двум буду дома… — Попытался выдавить из себя, да горло схватило спазмой: — И если и Марийка зайдет… буду рад…
«Нет Марийки… — В голову лезло и лезло: — Беда никогда не приходит одна… Беда никогда…»
Подъезд был со стороны двора. Казалось, его забаррикадировали от Аксельродов. Навсегда. Дверь усилена глухим толстым железным листом, только что не бронированным. Юра нажал кнопку наружного звонка. Никого… Оглядел ближайшие окна, не покажутся ли за стеклами знакомые лица.
Дом был огромный, на весь квартал Лефортовской улицы, построен для инженеров Аэродинамического Института, ЦАГИ называли. Из ЦАГИ выросла затем самолетная фирма Туполева. Когда-то на дворе была будочка с милиционером. На особой охране дом. Юра снова стал звонить. Звякнула какая-то железка. Показался заспанный старик-привратник. Оглядел настороженно Юру и стоявших за ним парней с бутылками в руках. Прохрипел:
— К кому?
— К себе…
— В какую квартиру, спрашиваю?.. Сейчас позвоню.
— На кладбище не дозвонишься, отец, — печально произнес Юра. — Умерли у меня родители.
— А ты кто?.. Сын? Родной?.. Юрий Аксельрод? Как это я тебя ни разу не видал?
