Сдав у стойки багаж, Сацуки протянула Нимиту конверт со стодолларовой купюрой.
— Спасибо за все. Благодаря вам я смогла прекрасно отдохнуть. Это от меня лично.
— Спасибо за внимание, доктор. — С этими словами Нимит принял конверт.
— Нимит, а у нас есть еще время выпить где-нибудь кофе?
— С удовольствием составлю вам компанию.
Они пошли в кафе, где она выбрала черный, а он свой изрядно сдобрил сливками. Сацуки некоторое время вращала кружку, поставив ее на блюдце.
— По правде говоря, есть у меня одна тайна, которую я до сих пор не рассказывала никому, — наконец-то заговорила женщина, обращаясь к Нимиту. — До сих пор никому не могла ее открыть и так и жила, храня ее в себе. Но сегодня… сегодня хочу, чтобы вы меня выслушали. Почему? Вряд ли мы увидимся снова. Не успел скоропостижно скончаться мой отец, мать, не говоря мне ни слова…
Нимит поднял руки, словно бы отгораживаясь ладонями от Сацуки, и решительно закачал головой.
— Доктор, прошу вас, больше ни слова. Как сказала вам та старуха, ждите сон. Я понимаю ваше состояние, но слово — не птица, вылетит — не поймаешь.
Сацуки проглотила остаток фразы и прикрыла глаза. Глубоко вздохнула, выдохнула…
— Нужно дождаться сна, доктор, — мягко говорил ей Нимит, словно внушая что-то. — Сейчас самое время потерпеть. Бросьте свои слова. Слова превращаются в камень.
Он протянул руку и тихо взял ее ладонь в свою. Рука его на ощупь была гладкой и молодой. Будто он холил свои руки, облачал их в дорогие перчатки. Сацуки открыла глаза и посмотрела ему в лицо. Нимит отпустил ее руку и сплел над столом пальцы.
— Мой норвежский хозяин был родом из Лапландии — сказал он. — Вам, пожалуй, известно, что Лапландия расположена на самом севере Норвегии. Недалеко от Северного полюса, там много оленей. Летом нет ночи, зимой — дня. Он. скорее всего, не мог выносить холода и приехал в Таиланд. Согласитесь, здесь —полная противоположность Норвегии. Он любил Таиланд и готов был здесь умереть. Однако вот какая штука: он до самой своей смерти с любовью и нежностью вспоминал свою родину — городок в Лапландии. Часто рассказывал мне о нем. Но при этом ни разу не побывал там за все тридцать три года. Думаю, на то у него были какие-то особые причины. У него тоже лежал на душе камень. — Нимит взял чашку, отпил глоток и бесшумно вернул ее на место. — Однажды он рассказал мне историю о белом медведе. О том, насколько эти звери одиноки. Они спариваются только раз в году. В их мире супружеских отношений не существует. Просто случайно встречаются блуждающие по ледяным просторам самец и самка, и на месте встречи происходит случка. Причем совсем недолгая. Когда все позади, самец, будто чего-то опасаясь, спрыгивает с самки и убегает с того места. Буквально убегает, ни разу не обернувшись. И затем весь год живет в глубоком одиночестве. Никаких взаимоотношений у них не существует. Никакой нежности друг к другу не питают. Вот такой рассказ о белых медведях. По крайней мере, норвежец рассказывал мне так.
