— Поверьте, я не лгу…
— Что же. — Дама раскрыла веер. — Удачи вам, черное Домино!
При сих словах она скрылась.
— Вот и славно, — облегченно пробормотал Иван.
Но в покое его оставили ненадолго. Каждая очаровательница, лицо и возраст которой были скрыты под маской, считала своим долгом интриговать кавалера. Это относилось не только к Боратынскому, но и к любой особе мужского пола. Наконец, Боратынский, измучившись порядком, встал в углу, закутавшись в плащ, изображая всем своим видом неприступность. В иное время, он бы с радостью вступил в эту забавную машкерадную игру, но теперь, когда у него тут было дело, и дело жизненно важное, он думал о нем.
— Где же Багров? — пробормотал Иван.
«Если он замаскировался, то я никогда не узнаю его, — думал он. — Трудно признать человека в маске. Одно тут только хорошо, что и он не признает меня с такой защитой на лице. Что же делать?»
И верно, по какой примете отыскать человека в такой толпе людей в маскарадных костюмах? Вот, в зале будто все замерли и говор раздался с новой силой. Это вышла хозяйка — графиня Болховская. Она была без маски, как и было обещано.
«Прелестнейшая женщина, — решил Иван. — Хороша же тетушка у Александра…»
Он невольно залюбовался дамой, веселой и грациозной, полной изяществ и задора. На фее было розовое платье, усыпанное яшмою, агатами, рубинами и расшитое золотом. В руке она держала веер из перьев, с помощью которого умело и изящно говорила с теми гостями, для кого был предназначен сей тайный разговор. Потом она махнула рукой и, будто повинуясь долгожданному знаку, за графиней показалась юная девушка, без маски, как и хозяйка, но еще более прелестная, чем розовая фея. На девушке было одето искусно затканное серебром платье, переливавшееся в свете сотен свечей. Она улыбалась и с достоинством кивала гостям. Веер в ее руке молчал, из чего была понятна ее некоторая простота.
Поначалу Боратынский разглядывал в основном хозяйку. Потом взор его переместился на ее спутницу, блестящий вид которой тут же занял его воображение.
«Что за чудо! — восхитился он, ибо ею нельзя было не восхититься. — Какая дивная красавица… Кто она? Конечно, не дочь хозяйки… Но кто?»
Такие мысли проносились в голове у Боратынского, одна догадка сменяла другую. Он был очарован, поражен. Никогда не видывал он подобной прелести и тут же готов был влюбиться! Она вовсе не походила на прочих румяных и пышных красавиц, которым отдавали нынче предпочтение. Во всей фигуре, в лице этой девушки сквозило что-то легкое, неземное, что-то, что так редко встречается в обществе. Это была мечта — легкая, воздушная…
