Фрекен Кайя ответила не сразу.
— Приходится,— сказала она наконец, словно только теперь расслышала его слова.— У нас ведь два этажа.
Некоторое время они просидели молча, потом фрекен Кайя сказала:
— Как там, наверно, прекрасно.
— Где?
— Там, у вас.
— Да,— сказал он.— Так как же нам быть? Вы сумеете нас приютить?
Он не шутил. Он приехал, чтобы жить со своей женой здесь, у них. Они собирались провести на родине пять месяцев.
— Об этом мы завтра поговорим,— сказала фрекен Кайя и встала.
Вдруг Грентофт расхохотался:
— Помните, фрекен Кайя, как мы с вами шли однажды вечером из казино, и я вас затащил на каток, и вы разбежались, поскользнулись и... сели... сели прямо посреди катка... на ту часть тела, которая нам дана для сидения.
Фрекен Кайя смеялась коротким, сухим смехом, как человек, который отвык смеяться.
— О да! И мне было потом так больно, что я еле сидела в омнибусе...
К ним подошла фру Кант. Она вдруг вспомнила про свои кофточки и спросила, где деньги.
Фрекен Кайя невольно снова засмеялась.
— Вот, мама,— сказала она и сунула ей в руку несколько крон, все еще продолжая смеяться.
— По-прежнему кофточки? — спросил Грентофт.
— Да.
Теперь оба смеялись.
— Чему вы смеетесь? Скажите, чему вы смеетесь? — нетерпеливо спросила фру Кант.
— Вспоминаем былые дни.
Лицо Кайи просветлело.
— Да, вспоминаем былые дни,— сказала она.
Она даже не заметила, что, спускаясь на кухню, мимо открытых дверей, из которых валил дым и доносился гул, как из кабака, она стала что-то тихо напевать слабым, но чистым голосом, который совсем не вязался с ее одеревенелым обликом.
— Это вы, господин Оули? — спросила она.
Обхватив колени руками, Арне сидел на кухонном
столе, там, где прежде дежурили сестрицы Сундбю.
— Чего вы здесь сидите?
— Наблюдаю жизнь,— сказал он, отводя взгляд от танцующих.
— А почему бы вам туда не пойти? — бодро предложила Кайя.
Арне Оули немного помолчал, а потом сказал тихо:
— Не смею.
Фрекен Кайя вошла в комнату Оули. Там стояла дорожная сумка Грентофта, красивая и добротная. Она осмотрела все его вещи — футляр с тростями, аккуратно сложенные пледы — и улыбнулась: значит, он богат.
На тумбочке, у кровати, стояла фотография: Кайя взяла ее в руки — так вот она какая, его жена! — и долго ее разглядывала: хрупкая, изящная фигурка, тонкое лицо. Она никак не могла оторваться от этого снимка. Она и не подозревала, что еще может так страдать.
Кайя слышала, как Спарре сбежал вниз по Лестнице и громко позвал ее, но она стояла, не в силах двинуться с места. Спарре еще раз выкрикнул ее имя, и тогда она поставила фотографию на место и, как тень, прошла мимо Арне, который, опустив голову на колени, думал о чем-то своем.
