Фрекен Эмми заявила, что хотела бы венчаться только в деревенской церкви. Фру Гессинг поведала обществу неосуществленную мечту своей жизни: заключить брак в Торбекской часовне.
— Давайте встанем из-за стола,— предложила фру Кант.
Все задвигали стульями, а фру Гессинг продолжала доверительным тоном:
— Там ведь птички летают под крышей.
Грентофт взял руку Кайи и сжал ее.
— Да, фрекен Кайя,— сказал он,— видит бог, счастье существует, но надо уметь сперва его поймать, а потом удержать.
Рука фрекен Кайи недвижимо лежала в его руке.
— Какие у вас холодные руки,— сказал он, взяв и другую.
Она отвернулась и встала: Спарре и Спорк потребовали карты, чтобы сесть за ломберный столик, и горячей воды для грога. Быть может, капитан уже вернулся, и ему тоже что-нибудь надобно.
Грентофт посмотрел на Арне Оули — он тоже провожал Кайю глазами — и сказал растроганно:
— Вы, видно, очень привязаны к фрекен Кайе?
— Да,— сказал Оули своим мягким голосом,— ей так трудно приходится.
Они молчали. Фрекен Кайя хлопотала по хозяйству и без конца входила и выходила. Потом Арне Оули предложил Грентофту показать его комнату.
Сестрицы Сундбю опять прилипли к окну: вокруг невесты водили хоровод.
IV
Внизу продолжали отплясывать так, что весь дом сотрясался.
Тем временем вернулись гимназисты, и тут же разыгралась ссора,— всякий раз, когда открывали дверь, в гостиную врывался поток бранных слов. Дело в том, что им прислали из дома корзинку яблок, они сразу же их разделили, и каждый спрятал свою долю в ящик. И вот теперь обнаружилось, что яблоки младшего исчезли.
В гостиной дамы пока не рассаживались, а переходили с места на место, разглядывая друг у друга рукоделье.
— Что-то здесь прохладно,— сказал Грентофт, подсаживаясь к фру Кант.
— Да, да, Кайя, здесь никогда не бывает по-настоящему тепло,— сказала она в ответ.
— А мы там у себя привыкли к теплу,— сказал Грентофт.— Иногда стоит такая жара, что сил никаких нет, просто с ног валит.
И он снова стал рассказывать о Южной Америке — о полноводных реках и дремучих лесах, спускающихся к самому берегу, о диких зверях, которые, притаившись в чаще, не сводят своих желтых глаз с проходящих мимо пароходов.
Он рассказывал о странной тишине этих непроходимых лесов, опутанных лианами, словно гигантской зеленой сеткой, о солнечном свете, который, едва сквозь них пробиваясь, играет всеми цветами радуги, как на дне морском. Говорил он и о тропической ночи, в безмолвии простирающей над океаном небо, сверкающее мириадами звезд.
