«Морозца бы!..»
С кладки то и дело доносились бранчливые голоса.
«Морозца бы…» — Ермаков натянул на голову капюшон, зябко повел плечами — затекло за ворот рубашки, — прислушался.
Кто-то выкрикивал сверху номера железобетонных плит. Ермаков стряхнул со лба и бровей холодящие брызги, вгляделся. Чумаков! Он стоит внизу, подняв руки над головой и показывая пальцами, чтоб не спутать услышанную им цифру.
«Вот ты где, грабь-контора, — подумал Ермаков, сворачивая к нему. — Вот ты где, герой-доставала! Так тебя и этак!..
Чумаков был «доставалой» особого рода, Он не любил обивать пороги канцелярий. Шел своим путем — выписывал кому-либо из своих рабочих за аккордную работу в два-три раза более, чем тот заслужил, брал себе излишек и с этим излишком отправлялся в путь…
Коли требовалось побыстрее завезти портальный кран, настелить пути под краном — он отправлялся к знакомому бригадиру из треста механизации — выбивать кран»… с поллитром в кармане.
Не хватало железобетонных блоков — он мчался на бетонный завод — «выбивать блоки»… с поллитром в кармане.
Чумаков считал: главное в его работе — знать кому сказать: «Пойдем пообедаем». Он так привык к «дергатне» со снабжением, что уж иначе и не мыслил существование строителя.
«Строитель-жилищник — сирота, беспризорник, — говаривал он. — Его день кормят, два — нет. Ничего не поделаешь, приходится тащить корку хлеба из чужой торбы…»
Вылезая из кабины автомашины с грузом железобетона, предназначавшегося для другой стройки, Чумаков хлопал на радостях по спине Силантия или какого-нибудь другого бригадира: «Ничего, брат. Пока бардак — работать можно!»
… Ермаков уж набрал полные легкие воздуха, чтоб обрушить на голову Чумакова брань, от которой прорабы цепенели. Но в это время Чумаков увидел управляющего, шагнул к нему, отбрасывая на плечи брезентовый капюшон.
Лицо Чумакова было зеленовато-серым. Небритые щеки запали за последнюю ночь, казалось, еще сильнее. Веки набухли, покраснели. Он произнес со свистящей хрипотой, хватаясь рукой за горло, перевязанное платком, из-под которого торчала вата:
— Поеду оконные блоки выколачивать. — Начальник конторы, чувствовалось, был так задерган, измучен, что Ермаков заставил себя — свернуть от него в сторону, пробасив таким тоном, что тот втянул голову в плечи: — С утра — ко мне!
Остановился Ермаков лишь возле дальнего корпуса, переводя дух и оглядываясь.
Дождь словно покрыл все вокруг свежей краской. Рыжие горы глины заблестели. Дорога почернела, казалось — вздулась, как река в половодье, резко выделяясь в желтых, песчаных берегах.
