Школа волшебства и другие истории | страница 59

Ступе подошел ближе и увидел на двери табличку с надписью:

Итак, Ступе ударил в дверь семь раз, а потом — из-за приписки «по меньшей мере» — еще трижды. Затем прислушался и различил в глубине хижины шум, похожий на перезвон колокольчиков. Но вот дверь распахнулась, и на пороге появилась на редкость диковинная фигура. Это был маленький человечек в кумачовом костюме и кумачовом же цилиндре, с огромными черными усами под толстым носом. Концы усов торчали на полметра вправо и влево, словно две турецкие сабли. На руках и ногах, на полях шляпы, в ушах и даже на кончиках усов висели серебряные бубенчики, звеневшие при каждом его движении. А уж усидеть на месте этот странный субъект никак не мог. Он скакал и подпрыгивал почти не переставая, правда, вид у него при этом был такой бесконечно печальный, будто кто-то заставлял его все это проделывать.

— Ага! — воскликнул он, увидев путешественника. — Да тут, без сомнения, гость пожаловал. Хотя никакого проку мне от этого не будет, я все же хотел бы знать, с кем имею честь познакомиться.

— Ступе, — с легким поклоном отрекомендовался ученый. — Станислаус Ступе, шутковед и чепухолог, занимаюсь важными научными исследованиями.

— Какая жалость! — ответил странный малый и подпрыгнул, отчего все его бубенчики дружно зазвенели. — Меня зовут Низельприм, однако не стоит труда, сударь, пытаться это запомнить.

— А что же, простите, достойно жалости? — поинтересовался Ступе. — И почему не стоит труда?

— Ох, бессмысленно объяснять вам это, любезный, потому что вы все равно не удержите всех объяснений в голове.

— Уверяю вас, — возразил Ступе, — память у меня довольно хорошая.

— Однако здесь она вам не поможет. — Низельприм уныло покачал головой. — Дело не в вашей памяти — дело во мне.

У Ступса возникло ощущение, что он явился сюда совершенно некстати, и поэтому со свойственной ему учтивостью он произнес:

— Нижайше прошу прощения, если я вас побеспокоил, господин Низельприм. Может быть, я загляну к вам в другой раз, когда вам позволит время…

— Нет-нет, ради всего святого! — смущенно пробормотал Низельприм. — Входите, пожалуйста… даже если это совершенно бесполезно.

Ступе проследовал за хозяином в убогую хижину. В ней была одна-единственная комната; скудную мебель, видно, сколотили из трухлявых досок — из обломков кораблей, прибитых волнами к берегу; а вместо посуды в ход пошли ржавые жестянки. Как ни странно, стол был накрыт на две персоны.