— Правда?! Разгат вот тоже думает, что он не монстр. Правда, чудище моё?
Он спросил это почти с нежностью. В ответ Разгат промурлыкал:
— Не монстр. Серафим является существом чистого пламени, более того, созданным в иной эпохе, в ином мире. — Он настойчиво смотрел на Акиву. — Я такой же как и ты, брат мой. Я точно такой же.
Акиве совсем не нравилось подобное сравнение.
— Во мне нет ничего похожего на тебя, ущербный. — Он произнес это так резко, что Разгат поник.
Айзиль похлопал его по руке, обвитой вокруг своей шеи.
— Ничего, ничего, — успокаивал он Разгата полным сочувствия голосом. — Он не видит этого. Для монстров нормально не считать себя таковыми. Помнишь, как сказочный дракон, который напал на деревню в поисках юных дев, услышав крики "Дракон!" обернулся, думая увидеть чудовище за своей спиной.
— Я знаю, кто является настоящим монстром. — Глаза Акивы потемнели. К сожалению, он слишком хорошо знал об этом. Существование химер свело весь смысл его жизни к войне. Они являлись в тысячах различных звериных форм. И неважно, скольких ты уничтожил — взамен их появлялись другие, их становилось все больше и больше.
Вновь заговорил Айзиль:
— Один человек сказал: "Не борись с монстрами, если сам не хочешь стать монстром, потому что когда ты смотришь в пропасть, пропасть тоже смотрит на тебя." Это Ницше. Исключительными усами обладал.
— Просто скажи мне… — начал было Акива, но Айзиль оборвал его.
— Ты когда-нибудь задавался вопросом — монстры являются причиной войн, или война вызывает появление монстров? Я много чего повидал на своем веку, ангел. Существуют партизанские армии, которые заставляют детей убивать собственные семьи. Такие поступки вырывают душу и на ее месте вырастает зверь. Армиям нужны звери, не правда ли? Балуй зверя, чтоб он вершил свой ужасный труд! А самое страшное во всем этом то, что душу вернуть почти невозможно. Почти. — Он посмотрел на Акиву пылающим взглядом. — Но все же, это можно сделать, если только… если только ты решишься отыскать свою.
Гнев охватил Акиву. Искры полились дождем от его крыльев, их тут же подхватил бриз и понес по крышам Марракеша.
— С чего вдруг я бы сделал это? Там, откуда я прибыл, старик, душа столь же бесполезна, как зубы у мертвого.
— Сказал тот, кто, как мне кажется, все еще помнит, что значит иметь душу.
Акива действительно помнил. Эти воспоминания были ножами, и ему совсем не нравилось, когда они оборачивались против него.
— Тебе следовало бы подумать о собственной душе, а не беспокоиться о моей.
