Дочь тумана и костей - Лэйни Тейлор

В тот день, не предвещавший ничего зловещего, Кару шла в школу, шагая по засыпанной снегом мостовой. Казалось, это был обычный понедельник, безобидный, если не учитывать нелюбовь ко всем понедельникам и не брать во внимание, что был январь. Было холодно и темно — в середине зимы солнце не вставало раньше восьми, — но все равно красиво. Падающий снег и предрассветный полумрак окутали Прагу серебристо-белой дымкой.

Мимо, по автомагистрали набережной, с ревом проносились автобусы и трамваи, подтверждая, что на дворе двадцать первый век. Но в тихих переулках зимнее умиротворение как будто заявляло о царствовании другого времени. Снег, каменные дома и призрачный свет, шаги самой Кару и легкий, как перышко, пар, поднимавшийся над стаканчиком кофе в её руке — она была здесь одна, погруженная в обычные земные раздумья о школе, делах. Иногда эту идиллию нарушала щемящая сердце горечь, но она тут же прогоняла её, как головную боль, твердо решившая покончить со всем этим.

Сжимая кофе в одной руке, другой она придерживала пальто. Портфель с рисунками болтался на плече, в её распущенных волосах — длинных, с переливом синего, — застряли снежинки.

Всего лишь обычный день.

Как вдруг…

Рычание, торопливые шаги, — и вот уже её схватили сзади, крепко прижали к широкой мужской груди. Сдернули с неё шарф, и она почувствовала зубы — ЗУБЫ — на своей шее.

Легкое прикосновение.

Напавший куснул её. Раздосадованная, она попыталась вырваться, не пролив кофе, но немного всё-же выплеснулось, обрызгав снег.

— Господи, Каз, отвали, — рявкнула она, поворачиваясь лицом к своему бывшему бойфрэнду.

Свет уличного фонаря мягко ложился на его красивое лицо. "Глупая красота," подумала она, оттолкнув его. "Глупое лицо."

— Ты знала, что это я? — спросил он.

— Да это всегда ты. И всякий раз у тебя не срабатывает.

Казимиру нравились эти резвые наскоки из-за спины, и его очень огорчало, что переполошить Кару не получается. "Тебя невозможно напугать," жаловался он, делая обиженный вид, который считал неотразимым. И до последнего времени она действительно не могла этому сопротивляться. Она поднялась бы на цыпочки и легонько лизнула его надутую нижнюю губу, а потом осторожно зажала бы ее зубами и дразнила, пока не потерялась бы в поцелуе, от которого таяла как нагретый солнцем мед.

Теперь эти дни в прошлом.

— Должно быть, ты не очень страшный, — сказала она и пошла дальше.

Каз поравнялся с ней и, сунув руки в карманы, зашагал рядом.