— Пусть будет по-твоему. Я рассказал тебе правду о своей службе в иностранном легионе. Все остальное, мягко говоря, не отвечает действительности. Я даже не знаю с чего начать…
— Так ты действительно дорожный авантюрист, искатель приключений? — Элиза рассмеялась и это придало мне сил.
— Я действительно авантюрист, только не дорожный, и познакомились мы с тобой вовсе не случайно.
— То есть как, ты ждал этой встречи и знал о ней?
— Да.
— Зачем?
— Это долгая история, но я все равно расскажу, хотя я в ней выгляжу не лучшим образом.
— Дик, ничего не утаивай о себе, прошу тебя. Обещаю. Начну с того, что мой отец не разорился, как твой, но это самая безобидная ложь. Разорилась моя тетя, которая воспитала меня. Разница небольшая. Из университета меня выперли из-за одной истории — я выбросил через балкон сына нашего ректора. Потом Африка и Южная Америка. Я воевал шесть лет. Это все правда. После этого было множество всяких историй, последняя — неудавшаяся авантюра со страховкой дома некоего Гвалдмахера.
— И как давно это случилось?
— Несколько месяцев назад. Я работал в конторе Дугласа по страхованию недвижимого имущества и пошел на сделку, оценив дом в пять раз дороже его истинной стоимости, получив за это десять тысяч наличными. Этот Гвалдмахер, порядочный сукин сын, был человеком Дугласа и меня сразу же заложил. Таким образом, я оказался в вашем городе, где меня и отыскал несколько дней назад твой уважаемый супруг.
— Арнольд, тебя нашел Арнольд? Дик, я не ослышалась?
Я чуть было не пожалел, что затеял этот опасный разговор, но отступать было поздно.
— Да, твой Арнольд.
— Не говори так, дай сигарету.
— Миллионерша, а не можешь купить сигарет, — мрачно пошутил я.
— Ты никогда не был миллионером, поэтому не знаешь, что миллионерши самые скупые люди на свете. — Закурив, Элиза немного успокоилась.
— Учту, — я тоже затянулся сигаретой.
— Ну, что же ты замолчал?
— Дай собраться с мыслями. Словом, он подошел ко мне и предложил посидеть у папаши Гленна.
— Так сразу и предложил?
— Почти. Перед этим он сказал, что видел меня в парке, где я сидел на скамейке и философски рассматривал собственный туфель.
— Тебе что, больше нечем было заниматься?
— Тернер предположил то же самое. После этого он навел обо мне справки и предположил с большой уверенностью, что я идеально подхожу для его замысла.
— Представляю, что это за замысел. Все его замыслы зловещи и чудовищны.
— Даже тебе трудно представить: этот замысел касается тебя.
