— Прививку? Что-то я про такие прививки впервые слышу. Это ты о чем, крестничек?
— Да это я о философии, конечно. Это так уж иногда выражаюсь… образно, так сказать… Мы ведь все философы любим поразмышлять, подумать о том, о сем… И вот когда я однажды спросил себя, — наверное, с год назад это было, — в чем состоит самое важное и главное из всего того, что я получил на филфаке МГУ, то с удивлением обнаружил, что это истина о любви к жизни. Она так примерно звучит: «Как бы не было тяжело — надо жить, жить во что бы то ни стало! А самоубийство ничего не меняет, ничего не решает!»
— Неужели там, в Москве, вас и этому учили?
— Учили, но не прямо, как бы между строк, и не столько педагоги, сколько сама философия…
— А я читал — кажется, в «Московском комсомольце» была статейка пару лет назад, — что среди студентов-философов уровень самоубийств в пять раз выше, чем в среднем по студенчеству. Почему-то тогда сразу о тебе подумал — ты тогда только-только на службу пришел…
— Да вранье всё это, дядь Вова! Поверьте мне — за пять лет, что я учился, у нас на факультете ни одного самоубийства, ни единой попытки суицида, особенно на нашем курсе!
— Ладно, верю-верю. Тебе — верю! Ну что, поехали?
— А как же про аварию? Не расскажете?
— Хорошо… Но только буду краток… Извини, если что… — Свешников набрал в легкие побольше воздуха и начал излагать. — Все случилось на 19-м километре Северного шоссе, около восьми утра. Водитель встречного «Камаза», дальнобойщик — мать его раздери — молодой к тому же… заснул он за рулем, ну, и вывернул на встречную в тот самый момент. А может и не заснул… Что-то верится с трудом, что именно заснул… Ни секундой раньше, ни секундой позже, а вот надо было ему именно… — и полковник смачно, с хлопком вдарил кулаком правой руки по раскрытой ладони левой, негодующе замотал головой, сплюнул и только потом добавил пару крепких нецензурных эпитетов.
— Понятно… Вы думаете, что это не случайно все? Все подстроено?
— Нет, не похоже. Но… поглядим… Так все нелепо, глупо… Такое стечение обстоятельств… Дорога-то почти пустая была!
— Раз стечение обстоятельств, значит, все было предопределено… И у меня были знаки…
— Знаки?!
— Да, были знаки… точнее, один знак, но пока об этом рано…
— Ну, говори, раз уж начал, — заинтриговался Свешников. — Говори, и поедем.
— Это долго и сложно объяснять. Сон я видел, и потом мама еще книгу читала…
— Что за книга?
— По искусству. Энциклопедия.
— По искусству? И что там про… — полковник снова замялся и вместо неприятного словечка из шести букв после секундной паузы только и спросил: — … про… это?
