Оби взглянул на себя в зеркало. Он выглядел ужасно. Красные глаза. Желтые пятна в уголках у переносицы, которые появлялись каждый раз при сильном утомлении. Свежие царапины на подбородке. Поблекшие волосы, словно высохшая на стекле пыль. Словно все его тело и даже волосы отказывались принять произошедшее — то, что не должно было случиться, и что нельзя было допустить.
Он продолжал тихо говорить с собой, при этом наблюдая в зеркале обвисшие уголки своих губ: «Время воспрянуть духом, Оби. У тебя есть ключ. Следуй за ним. Найдешь обувь, с ней этого парня, а затем узнаешь, что делать дальше. Это лучше, чем бездействовать, лучше, чем просто ждать, когда вернется Лаура, и ей нечего будет предложить».
Он разработал стратегию, как пробудиться и придти в себя, и решил, что в школу поедет не на машине, а на автобусе. Что даст ему возможность понаблюдать за школьниками, за их обувью на тротуаре и в автобусе. Он ненавидел мысль о поездке на автобусе: «Что, я снова стану одним из этих снобов?» Но он знал, что найти этот полуботинок было важнее, даже того, как и когда добраться до школы. Нужно было смешаться с толпой. Его глаза не должны были пропустить ни одной пары обуви.
Он поспешил выйти из дома, но ноги не слушались, переставляясь по-старчески вяло, тяжело, словно на них были увесистые зимние ботинки. На автобусной остановке в конце улицы он стоял отдельно от всех детей и подростков, ожидающих школьный автобус. Они галдели и хулиганили на свежем утреннем воздухе, топая ногами, толкая друг друга локтями и бедрами. Глаза Оби пробежались по их обуви. Трое из них были в истёртых изношенных сандалиях — из школы «Верхний Монумент», где не было никакого устава и никаких правил в отношении одежды. У двоих полуботинки, черного и коричневого цвета, и с целыми застежками, у кого-то пара высоких черных ботинок, и еще двое в лакированных туфлях.
Оби казалось, что он выглядит, как беспризорный, который всю свою жизнь ходит с опущенной головой в поиске потерявшихся монет, сигаретных окурков — всего, что валяется на земле.
Следующие несколько часов — в автобусе, на школьном дворе, в классных помещениях, в коридорах Оби попадал в непроходимые джунгли обуви, пялясь во все многообразие разных оттенков, стилей и изношенности. Полуботинки были чистыми и грязными, аккуратными и сильно растрепанными, коричневыми, черными, пятнисто-серыми. На них были пряжки всех видов: рифленые, гладкие, медные, серебряные. Серебряные? Нет, не серебряные, но покрытые похожим на серебро металлом. Можно было сказать, что учебный год подходил к концу. Новая обувь не попадалась, как и новая одежда. Вместо этого были полинявшие рубашки, мятые галстуки, протертые чуть ли не до дыр на пикантном месте брюки. Обувь была настолько изношена, что никакая полировка не смогла бы ее оживить. Иногда его глазам мог попасться полуботинок с застежкой, которая могла быть сломана, перекошена или отсутствовала вообще, и тогда в его венах начинала пульсировать кровь, но он напрасно пытался что-то рассмотреть в идущих вверх по ступенькам ногах. Ложная тревога. Похоже, что весь этот день только и состоял из ложных тревог, разочарования и усталости.
