— Это о той «F», что вы мне поставили, — сказал Керони, точно так, как он когда-то планировал это сказать. — И об этом, — добавил он, доставая руку из-за спины и взмахнув мясничьим тесаком.
— Убери это, — сказал Лайн, тут же став просто учителем, словно его кабинет был классом, а Керони его единственным учеником.
Керони не ответил, он просто улыбнулся, позволив улыбке впитаться в лицо.
Лайн сделал шаг в сторону, но Дэвид ожидал этот шаг. Лайн обошел угол стола, и Дэвид перехватил его, взмахнув ножом в воздухе, заставив его отступить назад к стене. В чем и была ошибка Лайна. Он закрыл руками лицо, и нож коснулся шеи Лайна, чуть выше кадыка, острие немного углубилось в рыхлую кожу. Керони улыбнулся. Ему понравилось такое зрелище: Лайн, прижавшийся к стене; ему некуда отступать; его глаза широко раскрыты от ужаса; кожа покрывается капельками пота.
— Осторожно, Керони, — Лайну удавалось говорить, не шевеля губами, словно при любом шевелении его ждала смерть, что Дэвид нашел правильным.
— Я очень осторожен, Брат Лайн, — сказал он. — Я бы предупредил вас, что приду с ножом, если бы не желал вас убить, — фраза была совершенно такой, как он ее репетировал. — Еще не…
Эффект последних «Еще не…» и ножа у горла Лайна был изумительным, чтобы еще немного посозерцать. И это было даже больше того, на что так рассчитывал Дэвид — Брат Лайн беспомощен и парализован страхом. Дэвид полон силы и решимости, его сознание часами может быть ясным и быстрым. Они вдвоем с Лайном словно замерли на экране, будто пленка в проекторе застряла на одном кадре и не двигалась.
— Керони, ради Бога, — прорычал Лайн сквозь зубы. — Зачем ты это делаешь?
— Зачем? — ответил Дэвид вопросом на вопрос. И это было лучшее из всего, что он мог ожидать все эти месяцы. Этого момента, этой возможности, этого случая. — «F», Брат Лайн. Вы не забыли, что была та «F», не так ли?
— Убери нож, Дэвид, и мы поговорим, — медленно выдавил из себя Лайн, как будто каждое произнесенное слово давалось ему с болью.
— Слишком поздно говорить, — сказал Дэвид, продолжая держать нож у горла Лайна. — Разговор у нас уже был, помните?
Да, они тогда говорили — об этой «F». Брат Лайн и злосчастная контрольная Девида, за которую он получил эту оценку. Контрольная из тех, что держит каждого ученика на лезвии ножа. Вопросы и амбициозные ответы на них, требующие точных словесных определений. В результате, Лайн ставит оценку, диктуемую его желанием и настроением. И если ему хочется кого-нибудь завалить?.. Другие учителя так не делали. Хуже всего было то, что Лайн, ставя такие оценки, манипулировал учениками и использовал их в своих целях, заставляя их приходить к нему после уроков, чтобы обсудить результат «неудачной» контрольной. И вместе с этим он мог еще что-нибудь узнать, полезное для него. Он использовал учеников. Таким образом, узнавал разные подробности об их одноклассниках, об их тайнах. Помогая ученику исправить очередную «F», он заодно входил в доверие. С Дэвидом Лайн поступил также. Дэвид Керони, будучи отличником и получая только «А», по окончании учебного года должен был произнести речь с трибуны перед остальными, и ему должны были вручить почетную грамоту. И когда Дэвид Керони получил эту «F», то он также предстал перед Лайном, и, в надежде исправить оценку, он выложил почти все, что тот хотел знать о Джерри Рено, о его неучастии в акции распродажи шоколада, проводимой прошлой осенью. И Лайн уверял, что оценки иногда так зависят от его самочувствия, и еще начал рассказывать Девиду, насколько тяжела работа учителя. И Девида чуть не вырвало оттого, насколько мерзким и отвратительным показался ему окружающий мир — мир, в котором даже учителя были с руками по локоть в грязи. До того момента, он думал, что когда-нибудь станет учителем. И когда после той жуткой беседы он споткнулся на ступеньках своего дома, то почувствовал себя испачканным той же грязью, что и на руках у Лайна.
