Яко обещал червей накопать и крючки наживить, если только бутылку поставлю.
Бутылка у меня была. Я предложил сначала на рыбалку сходить и только потом за бутылку браться. Яко вздохнул при этом и сказал:
— Мне бы сразу пригодились сто грамм. Тогда бы крючок лучше держался в пальцах.
— Я налью тебе сто грамм.
Яко сказал:
— На меня можешь положиться. Оставь бутылку здесь. Налью сто грамм и ни капли больше. Друга детства не подведу.
Я поверил.
Когда перед заходом солнца я зашел к другу детства, чтобы вместе с ним выйти в море и закинуть наш невод в воду, храп Яко раздавался на весь двор. Он лежал в обнимку с ящиком для снастей. Но ящик был пустой. Крючки висели нетронутые на стене сарая, пустая бутылка блестела под кустом сирени.
— Вот такие-то мы здесь и есть, — сказала жена Яко так, будто бы и она была виновата.
— Ну ничего, — попытался я казаться спокойным. — На следующее лето нам повезет больше, обязательно.
Женщина бросилась в комнату и вернулась с банкой угря.
— Возьми это… ладно… бери-бери.
Я отнекивался, отпихиваясь обеими руками.
— Возьми все-таки. Это от меня для Сийри. Она такая милая женщина. Прямо сразу стала своим человеком.
И тогда я не смог больше упираться. Только сказал:
— Премного благодарен.
Именно так, да, в единственном числе — «благодарен». Я быстро попрощался, видел, что женщина вздрагивает при каждом более громком всхрапе Яко, ей действительно было неловко… Когда я выпустил из рук весла и поднялся с лодочного сидения, то увидел, что ворона неожиданно слетела со старого столба вешала, словно кто-то потревожил ее. В зарослях молодого ольшаника, поднимавшегося на береговом склоне, двигалась какая-то фигура. «Неужели Яко?» — промелькнуло у меня в голове. Мне нечего было его бояться или стыдиться, но я подумал, что нам обоим будет лучше, если мы увидимся только на следующее лето. Я не знал, где укрыться. Теперь уже раздавался топот шагов, мужских шагов. Справа, обочь зарослей фукуса, вперемешку с илом, зеленели низкие камыши. Я бросился лицом в камыши. Авось не увидит? Авось напрямик пойдет к лодке? Водоросли кололи лицо, сердце застучало, будто я был в большой опасности. Какая чушь! Какая глупость! Но шаги не прошли мимо меня, шаги приближались, я вдруг почувствовал запах резинового сапога в росе и сразу же услышал покашливание. А носок этого резинового сапога осторожно поставили мне на плечо.
— Послушай, ты, ну…
Я поднял голову.
— Что это значит? — спросил Яко.
