Разочарование Папрскаржа было слишком очевидно. Он сразу как-то увял.
— Пойми меня правильно, Йозеф, — поспешил утешить его Граховец, — для четверых достаточно одного проводника, два было бы слишком много, понимаешь…
— Да, Руда, понимаю.
— А может, ты боишься доверить мне этих людей? — допытывался Граховец. — Знаю я тебя, хочешь сам это сделать, думаешь, небось, вот я вам покажу!
Папрскарж остановился и, широко улыбнувшись, хлопнул Граховеца по плечу.
— Вот что я скажу тебе, Руда! В том, что ты сказал, есть доля истины. Человек — существо завистливое. И тщеславное.
Все стало на свое место, и теперь договориться обо всем было просто. Граховец объяснил, что и когда приготовить, сказал, когда он придет. Надо будет идти на Яворники, потому что граница в Бескидах сейчас усиленно охраняется.
— В Бескидах ты как у себя дома, а вот пройдешь ли ты через Яворники? — засомневался Папрскарж.
— Известно, что через Яворники проходят четыре тропы… а я знаю сорок четыре, — дурачился Граховец.
— Ну, столько-то ты не знаешь, Руда, не хвались, но если знаешь те четыре, то тоже хорошо.
— Не бойся, мы перейдем, даже если придется ползти на брюхе!
— Что верно, то верно — ты пройдешь и там, где на каждом шагу пограничники… А пуль не боишься?
— Смелого пуля боится! А потом — у нас ведь тоже какой-нибудь пистолетишка найдется. Разве нет?
Они уже обо всем договорились, но расставаться не хотелось.
— Ну, вроде бы все! — сказал Граховец.
— Как будто все. Смотри, во что бы то ни стало переведи моих русачков! — сказал Папрскарж.
— Ты смотри! Они уже его!.. — засмеялся Граховец. И добавил серьезно: — Не бойся, Йозеф, переведу. Обещаю.
Папрскаржу ужасно хотелось сразу же отправиться к Зетеку, заглянуть к нему в пчельник. Но он знал, что этого делать нельзя. Решил пойти, когда стемнеет.
Он шел по обочине дороги и вдруг заметил, что напевает про себя. Когда это он пел в последний раз?! Но, подойдя к дому, Папрскарж опустил голову. Его вновь охватило чувство тревоги. Нет, он неисправим.
Солнце уже пригревает. Ветер дует с юга. Снег чернеет. Наступила оттепель. Леса кажутся голыми. Воздух еще прохладный, но чувствуется приближение весны.
Горнянчин по-хозяйски оглядывает дом, прикидывая, какой ущерб нанесло ему зимнее ненастье. Снег на крыше, начав таять, сдвинулся вниз, к самому краю, и лежит пластами. Кажется, что на доме вырос огромный рыхлый гриб. А в общем-то дом выглядит прилично. Хуже дела с хлевом.
В эту пору было неважно с кормом для коз, и нередко козам приходилось довольствоваться соломенной сечкой. Слава богу, что Янек еще запас достаточно сухой палой листвы для подстилки, успел нагрести ее в лесу, и теперь она очень кстати.
