— Нет, ни одна душа не должна узнать о том, что я знаю. Ни одна. А уж Сашку я воспитаю. Как-нибудь воспитаю!
Но через миг он увидел, что Сашки нет на причале. Возле «Ястреба», на котором кисла царица сельдь (протухнет рыба — еще одно преступление), толклись ребята в резиновых сапогах и робах, будто не было ни воскресенья, ни свадьбы, а на досках, привезенных Курортстроем для пляжного тента, сидели Гена Кайранский с сигаретой на губе и Сима, подбиравший между ног плоские галечки и кидавший их в воду. Галечки в семь-восемь касаний брили неживое море и тонули, не вызывая интереса. Алик бегал по причалу между рыбаками и досками, сунув руки в карманы. Ван Ваныч заметил Горбова в бинокль и доложил:
— Идет один.
— Вас будут судить, — сразу взорвался Алик, когда Горбов подошел. — От человека остался только бинокль, а вы не принимаете никаких мер. Как вы думаете, он живой или утонул?
— Думаю, живой, — сказал Горбов.
— Тогда вы должны его обеспечить хоть из-под воды!
А Горбов смекал, что бегать за Сашкой, упрашивать подлеца, чтобы снялся в кино, это уже слишком.
— Он боится сниматься, — сказал Горбов. — Очень робкий характер. Страх берет.
— Это случается, — сказал Сима. — У профессионалов перед камерой и то бывает столбняк.
Такой длинной фразы он еще не говорил, и на него все посмотрели.
— Что же будет? — беспомощно спросил Ван Ваныч.
— Свадьба.
— Свадьба? — задохнулся Алик и даже взялся за горло, зажав в ладони злой кадык, как будто его звериная беготня вверх-вниз мешала ему. — Свадьба? Свадьба? — повторял он.
— Свадьба, — улыбаясь, повторил и Горбов.
— Когда рыба в трюме? Когда мы ничего не сняли? Когда… Короче говоря, взамен работы вы обещаете веселье? — Алик слабо развел руками. — Нет, вы себя уважаете?
— К чему такой апоплексический испуг? — совсем душевно спросил Илья Захарыч, умевший в разговоре вдруг подпустить словцо. — Да вы хоть раз веселились от души? Чтобы забыть, зачем приехали и как друг друга зовут? Во всю ивановскую!
— А потом как вспомнишь! — сказал Ван Ваныч.
— Да ну! Все образуется, — пошатал его за плечо Горбов. — И Сашка храбрей станет.
Киноэкспедиция переглядывалась. Сима перестал бросать камешки и поднялся:
— Прямой смысл.
За ним вскочил и Кайранский:
— Хоть посмотрим, как люди живут.
— Кузя! — не давая Алику возразить, крикнул Илья Захарыч. — Где наш Кузя?
Кузя Второй, по случаю воскресенья державший почту закрытой (у нас ведь не город, а поселок, даже поселочек), перестал делать вид, что он просто ковыряется в носу, и схватился за руль мотоцикла.
