— Будут еще войны, — вздохнул кот Баюн. — Там дальше речь Микки Мауса. Он Аграбу в осаду хочет взять.
— Так у них же джинн. Болен совсем заморский царь, что ли?
— А у нас Горыныч, бабушка, и что толку?
— Я тебе не бабушка, — привычно отозвалась Ягжаль. И то верно, все Тридевятое уповает на Змея Горыныча. Ну а что Змей? Животная глупая, кто его кормит, тот его и летает. Даже если представить, что выпустят его, поднимут, так Заморье в ответ поднимет своего Бармаглота. И сожжем друг друга дотла.
— Со всех сторон обложили, — подытожил кот. — Как волков.
— Волков! — ахнула Ягжаль. — Я же Серому пояблить обещала!
При слове «пояблить» Баюн зафыркал, что означало смех.
— Чего? Я у вас, молодежи, словечки подхватываю. Или тебе «поблюдить» нравится больше?
Щелчком пальцев Ягжаль согнала с блюдца картинку, взяла яблоко и пустила его катиться в обратную сторону.
— Покажи мне Серого Волка! — велела она.
В блюдце возникла волчья морда.
— Яга! — обрадовался хозяин морды. — А я-то все жду. Думал, ускакала ты.
— Какое ускакала! Новости слыхал?
— Когда мне их слушать! Мы с Патрикеевной разбежались. Она себе заморского лиса нашла и шуры-муры с ним у меня под носом крутила. А он, оказывается, еще и богач! И всю жизнь о русской лисичке мечтал!
— Что за лис? — заинтересовался кот.
— Погоди, вспомню. Рено... Ремонт... А, точно. Реньярд.
Баюн опять зафыркал.
— Угораздило твоей Патрикеевне! Это же проходимец известный, альфонс. И никакой он не богач. Покрутит с ней, нору себе отнимет, а ее за порог выкинет. Она к тебе сама прибежит прощения просить.
Серый Волк махнул лапой и обратился к Ягжаль:
— Так что за новости там, старая амазонка?
— Терпеть не могу эти заморские словечки! Совсем язык засорили. Амазонка — это в Заморье платье такое. А мы — богатырки, вольные девицы.
— Ох, ну не томи, вольная девица! Что, Дракулу убили?
— Ну да, — печально сказала Ягжаль и рассказала Волку о новостях.
— Жалко, — покачал головой Серый. — Я Дракона видел как-то раз. С придурью он был, конечно, но честный. И народу своему только добра желал. Родину от басурман освободил. А народ с ним вон как — кол в сердце и вся недолга. Хорошего никогда не помнят. Зато все казни ему живо припомнили и еще раз в десять больше сочинили! Хоть и казнил за дело. Сейчас они всех этих покойных татей да убийц святыми сделают.
— Знаю я, как оно бывает, — сказала Ягжаль. — Сами все видели после... ну, ты знаешь.
Волк зыркнул глазами по сторонам.
— Я чего рассказать-то хотел, — тихо сказал он. — Есть друг у меня один... Ну, не у меня, а у Ивана есть. И этому другу кое-что ведомо. — Он еще понизил голос. Ягжаль наклонилась к самому блюдцу. — Мы все сидим, кумекаем, ждем, пока Микки с Хеллион соседей не скушают и за нас не примутся, да еще Кощей воду баламутит. А этот Иванов друг... Он про ключи... — Волк осекся и захлопнул пасть лапой.
