— Так это же хорошо, — сказал Серый Волк. — Пусть одни других и сожрут.
— Так ведь мы-то посередке них как раз окажемся, — ответил Черномор. — Я нет-нет да и думаю — а может, не то мы делаем? Может, гороховцы правы? Сучий потрох наш царь, конечно, зато хоть при нем братоубийства нет...
Баюн тоже начал об этом задумываться, и слова Скимена не шли из головы. Но вскоре случилось то, что заставило его вспыхнуть к Гороху настоящей ненавистью.
Жаден был царь чрезвычайно и всюду искал, где бы ему найти себе выгоду. В один прекрасный день, проводив заморских купцов с подарками, он задумался: а почему это так подобает — раздаривать соболей? Жалко ведь драгоценных мехов, да и поубавлялось соболя в лесах в последнее время. Так себе ничего не останется. Тогда и пришло Гороху в голову: пусть наловят кошек — вон их сколько бегает, — а шкурки его мастер так перекроит, что не отличишь. Черная — соболь, белая — горностай.
Баюну несказанно повезло жить у Ягжаль. Да если бы он и сам захотел на эти дни в Лукоморье, она бы его не пустила. Но бедный кот плакал, бессильно смотря по яблочку, как люди гоняются за безответными тварями. Чтобы долго не ждать, Горох пообещал горожанам за каждую шкурку полную чару водки (сильно разбавленную, разумеется). За считанные дни в Лукоморье и вокруг него погибли целые кошачьи семейства. Баюн лишился всех близких друзей. Один запойный пьяница украл у соседа домашнего котофея, а другой — снес котенка, которого сам пригрел в погребе.
Баюн едва не сошел с ума: вопил на весь лес, пугая белок, порвал скатерть-самобранку и два рушника. А когда все кончилось, и послы да купцы стали уезжать с поддельными шкурками, ярый гнев зажегся в кошачьей душе. Не пугало больше братоубийство. Напротив, жажда мести проснулась в Баюне. Хотел он увидеть, как люди-палачи освежуют уже друг друга. Грело душу представлять Гороха на колу. И стали ему являться одни и те же сны: как спускается Гроза с черного неба, обнимает Баюна пушистыми крыльями, и становится так легко, что сама смерть уже не страшит.
Баюн пошел по знакомым кошкам. Дворовых почти не встретил. Где жила с обширным родом Софья — Золотой хвостик, там ни единого котенка. Пуст и тупик бойцового Мурза. У помойных ям одни собаки да птицы.
— Кого ищешь? — прошипели на Баюна в Ткаческом переулка. Навстречу вышли три матерых кота, белый, рыжий и дымчатый.
— Хотите Гороху отомстить? — без обиняков спросил Баюн. Страшновато было. Трое, видно, пришлые, раньше здесь Чертополох обитал, который питомца Ягжаль должен был помнить.
