— Кар эсти нумеле тау? — потребовал он. Баюн беспомощно огляделся.
— Имя твое как? — спросил подбежавший толмач. Он чего-то жевал и был явно недоволен, что его оторвали.
— Б... — начал Баюн и осекся. Он выпалил первое, что пришло в голову: — Бегемот!
Бегемотом звали чудного зверя, который водился в южных царствах. Вервольфы этого, разумеется, не знали, поэтому никто не удивился — как будто больших черных котов, говорящих человеческим языком, так и должны звать.
Расхристанный вервольф еще что-то спросил. Толмач перевел:
— Куда путь держишь и зачем?
— Я заколдован, — брякнул новоиспеченный Бегемот. Он был готов проклясть свой язык. Но сказавши «Аз», говори и «Буки». — Еду к своему хозяину. Он меня расколдует.
— А зачем заколдовывал? — удивился вервольф.
— За непослушание.
Вервольф снова почесался, и щелкнул зубами на выскочившую блоху. Смерив взглядом Баюна и Белогрива, он сказал презрительно "Хмф!" и пропустил их.
Вот и приключения начались, подумал кот, пока конь ускорял шаг. Какая разница между приключениями и бедами? Приключения происходят не с тобой.
Однако больше ему никто не препятствовал. Как и сказал Иван-Царевич, в Залесье царила неразбериха. И это было еще очень, очень мягкое слово.
Убивали вампиров — само собой. На солнечный свет их волокли редко, предпочитая изощренную расправу: отрубали по частям руки и ноги, а раны поливали чесночным соком — так они, ко всему прочему, не зарастали. Оцепили и сожгли мельницу, где пытался скрыться очень высокий уродливый человек (человек ли?). Бунтовщики, тот самый восставший народ, о котором твердили в новостях, почему-то не участвовали. Зверствовали вервольфы, ходячие мертвецы и какие-то странные создания, тонкие, светловолосые, с длинными ушами, говорящие на заморском. А еще убивали людей. Обычных людей. На глазах Баюна избивали кнутом плачущую старушку, а рядом вервольф держал в лапах молодую девицу, ее дочь или внучку, и распарывал на ней сарафан, похотливо дрожа всем телом. Мертвецы гонялись за крестьянами и пожирали их, иногда дрались за добычу между собой. Существа с длинными ушами ставили ноги на изуродованные трупы, принимали горделивые позы, и один из них вспыхивал маленькой черной коробочкой. Надо всем этим гордо реял новый флаг Залесья — со скрещенными факелом и вилами.
«О Боже», думал Баюн. «Это не просто тьма, это непроглядная бездна, в сравнении с которой Навь — маленькие котята. И я еще сомневался, ехать мне или нет. Ведь того же самого Вий хочет в Тридевятом царстве. Ушастые заморцы будут попирать ногами тела Ивана, Яги, Волка, и смеяться...»
