— Где ты это взял? Когда он успел…
— Кошмар, Реддл! – ахнула Сплендор, проходя мимо. – Уже с птицами разговариваешь.
— Лучше с ними, чем с тобой, – огрызнулся Том грубо, поспешно сунул пергамент в карман, огляделся. – Черт его побери! Чего дома не сидится?..
Корниксу надоело ждать, пока мастер Том вспомнит о его существовании, чуток потоптался на карнизе, а затем с ворчливым граем сорвался в небо. Том исподлобья следил за удаляющимся силуэтом ворона, пальцы нещадно комкали пергамент.
Корникс удалялся на северную окраину города, летел ровно, без спешки, но в какой‑то момент шарахнулся в сторону: из крон грабов вылетело крупное существо. Крыльев оно не имело, но, не тронув Корникса, продолжало свой путь… по направлению к приюту Сент–Кросс.
Том забыл дышать от изумления: существо держалось густых крон, иногда полностью исчезало в листве, потом выныривало, а, добравшись до голубятни приюта, резко спикировало.
— Нет, – прошептал Том непослушными губами. – Нет–нет–нет. Не может быть… только не сейчас.
Он быстро вскочил на ноги, с трудом заставил себя справиться с волнением, нарочито медленным шагом двинулся через грядки. Бросал направо и налево скорые взгляды, но к счастью занятые прополкой и поливом сироты не обращали на него внимания, а сестра Бертольд была целиком увлечена контролем поливки: Хоппс и Дейвис направляли поливочный шланг куда угодно, но не на грядки. Прежде чем завернуть за угол теплицы, Том не забыл осторожно оглянуться, облегченно выдохнув, со всех ног бросился к голубятне.
Он сходу вспрыгнул на лесенку, живо взобрался, низенький дверной проем заставил согнуться вдвое. Едва протиснулся внутрь, даже не успев отдышаться, Том выпалил:
— Выходи, Антонин, я тебя видел!
ГЛАВА 2: Будни сиротского приюта Сент–Кросс
Полупустая голубятня ответила затишьем, лишь несколько птиц беспокойно курлыкало по углам, самые пугливые уже выпорхнули через люк в потолке. Из‑за сколоченных ящиков, что служили голубям зимними клетками, послышался шорох. Том строго свел брови, сначала его взору явился вихор рыжевато–каштановых волос, макушка, а затем высокий конопатый лоб. Чуть погодя на Тома с искренним раскаянием нацелились два темно–карих глаза.
— Да я и не прятался, – прозвучало подозрительно робкое.
— А знаешь, я это уже понял… – заметил Том язвительно. – Тебя даже слепой заметил бы!
Виноватые глаза несколько раз быстро моргнули, и Антонин выпрямился во весь немалый рост, темечко уперлось в низкий потолок. Том смотрел люто, уголок рта гневно подрагивал, потому Антонин не решался выйти из укрытия, потупил взор, и, судя по звуку, смущенно шаркнул ботинком.
