— Ну хорошо, — нарушил я паузу, — ради обещанного рассказа я приму твое вступление за правду. Но мне путешественники во времени представляются совершенно иными. Они должны быть невидимы, иметь специальные средства защиты от контакта с исследуемым обществом, Ну и все в таком роде. Они же могут своим вмешательством случайно изменить свое же собственное прошлое!
— Об этом можешь не беспокоиться, — заверил меня Майкл, — у них есть свой кодекс поведения. Они видимы и легко осязаемы, а попав, к примеру, в наше время, не путаются у всех под ногами и не орут на каждом углу, что они из будущего, а просто ведут себя как все нормальные люди нашего времени и собирают нужную информацию… Ну а, кроме археологических исследований, — продолжил он после небольшой паузы, — какую пользу обществу могут принести путешествия во времени?
— Ну… произведения искусства, — предположил я, полезные ископаемые… Представляешь, если вернуться в век динозавров, то можно добыть всю руду, например еще до появления на Земле человека!
— Подумай лучше, — охладил мой пыл Майкл. — Все виды энергии и металлов они получают, не прибегая к полезным ископаемым. Для их музеев, если, конечно, наше слово “музей” как-то соответствует тому понятию, которое они вкладывают в это слово, достаточно пары критских статуэток, нескольких ваз эпохи правления династии Мингов, карлика времен Третьего Мирового Господства, ну и еще чего-нибудь.
Майкл надолго замолчал, потом напрягся, словно перед броском и вдруг неожиданно спросил:
— Помнишь, как называлась та французская каторга, которую они недавно ликвидировали?
— Остров Дьявола, — не понимая, к чему он клонит, ответил я.
— Точно. А теперь представь, каким страшным наказанием для преступника будет высылка в прошлое!
— Мне, вообще-то, казалось, — осторожно начал я, — что люди будущего должны быть выше такого чувства, как жажда мести, да и преступлений к тому времени быть не должно… Даже сейчас уже человечество приходит к выводу, что жестокими наказаниями преступность не искоренить, — привел я последний аргумент.
— Ты действительно в этом уверен? — тихо спросил он меня. — Разве мы не видим, как параллельно со смягчением наказаний растет преступность? Тебя в свое время удивило, что я спокойно гуляю ночными улицами — настолько в твое сознание въелось чувство опасности. А наказание — это очищение всего организма общества. В будущем, например, считают, что публичное вздергивание преступников на площадях в свое время очень повлияло на снижение уровня преступности и, что самое главное, именно эти публичные казни привели в дальнейшем к расцвету гуманизма в XVIII веке. — При этих словах он саркастически приподнял бровь. — По крайней мере, они так считают. И не имеет значения, правы они или нет. Просто люди будущего очень рационально подходят к исправлению собственных недостатков. Да и не это важно. Тебе сейчас просто нужно понять, что своих преступников они высылают в прошлое.
