Лес был грандиозен. По сторонам от дороги строем стояли сосны — в три-четыре обхвата, с красно-коричневой трещиноватой корой, вознёсшие на дикую просто высоту компактные вечнозелёные кроны (минус — в грязи на дороге было полно иголок, острых, как настоящие иголки). В подлеске густо рос можжевельник. Дух стоял — смесь весенней сосны и весеннего же можжевелового аромата. Показалось, что даже стало теплее. И просто-таки не верилось, что в сотне шагов отсюда — мокрая тундра и чёрные холодные скалы, под которыми живут орки. Жаль, что восхищения хватило ненадолго — вернулись боль в руках, рту и спине, холод, сырость, и Пашка почувствовал себя очень несчастным. Просто до предела. Впрочем… он вдруг усмехнулся. Он уже не раз за короткое время пребывания тут думал: ну, всё плохо, дальше и хуже некуда! И каждый раз оказывалось — очень даже есть куда. Странным образом эта мысль немного утешила. Пашка даже стал вспоминать карту из книжки. Но не мог её вспомнить — и сбился на недоумённые размышления о том, что всё-таки произошло нечто совершенно невозможное. Можно попасть в иное время, иное пространство, на иную планету — предположим! Чёрт с ним, с разумом!!! Но в книжку?!. Это уж совсем запредельное…
А дорога между тем оживилась. Пару раз навстречу проскочили верховые, потом минут пять навстречу же тянулся обоз — запряженные философского вида битюгами большие возы с закрытой дерюгой поклажей, на которых сидели нахохлившиеся мужики в плащах. Потом ещё один отряд — пеший — уже обогнал рабов. Человек сто, не меньше, почти все — рыжеголовые, с косами на висках, шагали вразброд, но бодренько, следом за мотающимся на древке значком, похожим на римский легионный, только на полотнище синего цвета был изображён золотой боевой топор. За плечами воины несли кожаные мешки, щиты в чехлах, копья… На ходу они перекликались с едущими в голове колонны рабов всадниками — и Пашка мог поклясться, что голоса были насмешливые. Конвоиры-люди отмалчивались. «А ведь, похоже, — подумал Пашка, — им не очень-то по душе эта роль — конвоиров… Даже морды спрятали».
Туннас опять что-то сказал, кивая вслед воинам. Пашка вздохнул:
— Эх, не понимаю… А то бы спросил, скоро ли придём…
Дождь между тем перестал, и над деревьями расчистилось небо, появилось солнце. У Пашки возникла ещё одна проблема — всё сильней хотелось в сортир обеими способами. А что-то подсказывало: вряд ли из-за этого станут останавливаться. Почему-то невозможность такого элементарного дела, то, что он и тут зависит от чужой воли, мальчишку обозлила донельзя. Кроме того, желание становилось довольно-таки мучительным. И орки, и их волки решали эту проблему, не останавливаясь, но это вызывало лишь отвращение, а не желание последовать их примеру.
