«Не иначе бывший горожанин…» Рабцевич торопливо надел безрукавку, шагнул за порог. Не раздумывая, перепрыгнул через слегу изгороди и очутился прямо перед бойцом. Спросил язвительно:
— И много ты так намереваешься вспахать?
Боец остановил лошадь, рукавом вытер раскрасневшееся потное лицо… Гимнастерка на нем — впору выжимать, прилипла к широкой груди. Загнана и лошадь…
— Да разве много вспашешь на таком заморыше, товарищ командир…
— Тебе хоть показали, как пахать-то надо?
— А зачем бойцу показывать, он и так все должен уметь делать, — браво ответил горе-пахарь, и на его скуластом лице показалась неуместная улыбка.
Рабцевич решительно оттеснил его от плуга.
— Нет, дорогой, так бывает только у самонадеянных людей, а нормальному человеку прежде надо подучиться…
Он дал передохнуть лошади и лишь после взялся за рукоятки плуга, легонько встряхнул вожжи и сказал ласково: — Ну, милая! — И пошел, оставляя после себя ровную борозду.
Боец сконфуженно почесал голову, пошел рядом, оправдываясь:
— Лошадь попалась норовистая…
— Ты вот лучше смотри да на ус наматывай, — строго заметил Рабцевич. — Видишь, как я держу рукоятки? Их надо немного приподнимать, иначе лемех уйдет в самую глубь и будет не пахота, а мука, да и лошадь не выдюжит. Но и не слабо надо держать, а то чертить землю будешь — и все… И помни, основная рука у пахаря левая, она регулирует ход плуга. — Рабцевич шел, слегка припадая на левую ногу, то ступал по непаханному краю, то в борозду. От лошади крепко пахло потом. Вдыхая этот мускусный запах, он невольно вспомнил, как когда-то учил своих хуторян работать на конной жатке…
В 1930 году, после шестнадцатого съезда партии, послали Рабцевича колхоз организовывать в Качеричах. Беднота поддержала его, и стал Александр Маркович председателем. По теперешним меркам хозяйство совсем крохотное — пяток хуторов да родная деревня, а забот хоть отбавляй. Трудно было. А тут еще контра разная покоя не давала. Все равно что на фронте, только что не в окопах да врага вроде бы не видно. Но без личного оружия ни на шаг… Кое-как засеяли поле. И вот хлеб поспевать стал. Предстояла уборка. И опять проблема — никто из колхозников на конной жатке работать не мог. Известное дело, хуторяне, к технике не приспособлены. Всего и знали-то, что плуг, мотыгу да серп. А тут конная жатка. Для самого Рабцевича она не была в диковинку. До шестнадцатого года вместе с батькой батрачил. Поля помещичьи — не куцые крестьянские наделы, серпом на них не управишься…
