Ты девица, красавица моя!
Златоброва, черноглаза, сухота!
Ты рассеяла печаль по очам,
По ночам-ночам,
По темным вечерам.
Тут выскочил на середину кудрявый дружок Финиста да и крикнул:
— Нам проснуться пора, люли, люли!
Пробудиться пора, люли, люли!
Девушки и парни поднялись, пошли хороводом.
Хоровод разделил Финиста и Настю Никитичну, и Настя Никитична очутилась рядом с Верунькой. Танцуя, заметила: горница пустеет.
— Пора уходить? — спросила она шепотом.
Верунька вытянула Настю Никитичну из хоровода, о чем-то посоображала:
— Да, пора… По домам. Пошли старые одежды снимать.
Когда они проходили сенцами, дверь на улицу открылась и Насте Никитичне показалось, будто с крыльца слетели две огромные птицы. Верунька быстро захлопнула дверь.
— Сквозняк!
Переодевались они вдвоем, но Верунька торопилась, первой выскочила в сени. И домой не пошла.
— Всего доброго! — попрощалась она с Настей Никитичной на крыльце. — В другой раз тоже приходи.
Настя Никитична все поняла: гулянье еще не закончено, ее выставили, чтобы скрыть какой-то секрет.
Она шла одна по белеющей на темной траве стежке. Ей не было обидно и страшно не было. Показалось, будто идут следом, остановилась — не слышно, оглянулась — никого.
Стежка вывела на улицу.
В каком-то доме ярко горел свет, окно распахнуто. На высокой деревенской постели, одетая в замшу, сидела и глядела пустыми глазами в окно Федорова. Насте Никитичне стало ее жалко, хотела окликнуть, но не решилась…
* * *
Настя Никитична обошла стороной пятно света от окошка Федоровой.
«Как же так? — спрашивала она сама себя. — Как же это случилось, что есть еще на земле Кипрей-Полыхань?»
Сердце у Насти Никитичны билось на всю улицу — самой не заснуть и как бы кого не разбудить. Девушка прошла мимо дома бабы Дуни, в низину, к реке. Села над обрывом, свесила ноги. Сверху в темноте речка была похожа на серебряную ложечку: круглый омут, длинная протока, а небо как чаша. Бери ложку и черпай. Коростель скрипел в клеверах. Ни ветерка, ни рокота мотора, ни гула фабрик. На плечо Насти Никитичны облокотилась теплая дрема, и вдруг воздух колыхнулся, две птицы прошли низко совсем, улетели за реку, во тьму трав. Настя Никитична вскочила: уж больно велики птички, схватят — пискнуть не успеешь.
— Не пугайся!
Тут уж Настя Никитична ойкнула.
— Да это я, Финист.
Парень поднялся с земли и загородил полнеба.
— Ты не подумай чего! Для обережения твоего позади шел.
— Спасибо! — Она показала в ту сторону, куда улетели огромные птицы. — Ты видел?
