Пауза. Ответ поставил в тупик даже бывалого интервьюера по ту сторону голубого экрана.
― Ты болела?
Отрицательное движение головой.
― Несчастный случай? Попала в аварию?
― Нет...
― Но тебе было плохо, да? ― Голос не спрашивает, а утверждает. И натыкается на неожиданную преграду.
― Хорошо...
― Тебе было хорошо? ― голос не скрывает удивления.
Кивок.
― Тогда почему же ты умирала?
В ответ ― молчание.
За экраном другой голос, сипловатый и чем-то смутно знакомый, замечает скользящим полушепотом, обращаясь явно не к Светке, а в сторону:
― Может, не в прямом смысле, а? В переносном?
Первый голос, демонстрируя отменную реакцию,
тут же врубается:
― Умирала ― от горя?
Молчание.
― От стыда?
Молчание.
― От любви, от счастья?
Неожиданно впервые за все время разговора Светка сама вскидывает голову, в ее интонациях появляется что-то похожее на жизнь.
― Любовь ― счастье, ― произносит она невыразительным тоном, но остается непонятно: то ли это первое развернутое сообщение, то ли просто эхо последнего вопроса.
Видимо, сомнение возникает не только у меня. Задающий вопросы обращается в сторону, к тому, кто подкинул идею насчет переносного смысла, и вполголоса разъясняет:
― Она сейчас загружена, сознание сужено, как тонкий лучик в темноте. Ей легко даются лишь простые ассоциации. Что называется, первого круга. Нам это на руку, мы можем многое узнать. Лобовыми вопросами, знаете, как при игре в шарады. -И снова направляет скальпель голоса на пациентку: ― Любовь ― это счастье, полностью с тобой согласен. Ты в Москве кого-то любила?
Тут снова возникает второй голос.
― Черт! ― погромыхивает он, явственно сдерживая отрицательные эмоции. ― Черт, ерунда какая-то. Любили друг друга, зачем тогда умирать?
― Погодите, ― отмахивается первый голос с досадой. ― Примитивные подходы здесь не годятся: обстоятельства бывают самые разные. ― И в подтверждение режет следующим вопросом:
― Он был женат?
― Да...
― Видите! ― торжествующе ― за кадр. И участливо ― Светке: ― Он был намного тебя старше?
― Да...
― А чем он занимался?
― Убивал меня...
За мерцающим экраном, на котором сгорбилась неподвижная фигура девушки, возникает не пауза даже, а долгая тишина. Первым срывается вопросом нетерпеливо рокочущий голос, и я наконец признаю в нем моего нового друга и клиента Петра Борисыча Панича:
― За что убивал-то?
― Любил...
― Кого? Тебя?
― Меня...
― Убивал, потому что любил?
-Да!
После чего в глубине заэкранья возникает короткая, но бурная перепалка.
