— Это еще что, товарищ старший политрук, — сказал водитель. — На вокзале, посмотрели бы, что делается! Любой состав штурмом берут. Хоть платформы, хоть цистерны, хоть по горло в мазуте, лишь бы уехать. Смотреть — одна жуть. Милиция не справляется... Стали оцепление ставить, отправлять организованно. Сегодня, мол, такая-то улица едет, завтра — такая. Не помогает...
Машина остановилась перед низким глинобитным строением, неподалеку от здания железнодорожного вокзала.
Самохина встретил до крайности утомленный майор-кавказец с худым, черным от загара лицом. В комнате было еще четверо: двое — весьма солидного вида, двое других, короткий и длинный, по виду — отпетые жулики. Видимо, майор их допрашивал.
— Старший политрук Самохин? — приветствовал комендант Андрея. — Майор Судзашвили. Рад познакомиться. Одну минуту, дорогой. Сейчас закончим нашу приятную беседу, потом расскажете мне подробно, как доехали... Завтракали? Здесь, в коридоре, можно почиститься и помыться. Прошу!..
Андрей сказал, что завтракал на сейнере, а по дороге от порта до комендатуры не так уж и запылился.
— Отлично, дорогой! — воскликнул майор. — Тогда идите смотреть, какой мы получили подарок. Случай исключительный!
Комендант открыл крышки двух небольших чемоданов, доверху наполненных золотыми часами, ожерельями, серьгами, кулонами и другими ювелирными изделиями, поблескивающими золотом, самоцветами, серебром.
— Красиво? А эти вот хозяева чемоданов, патриоты — Иванов Иван Иванович и Петров Петр Петрович. — Майор сделал полупоклон в сторону солидных чернявых граждан в светло-серых тонких костюмах, соломенных шляпах: — Они мне сообщили, что из чисто патриотических чувств собирались этими драгоценностями разлагать иранских капиталистов...
— ?!
— Правильно я говорю? Так или не так?
Этот вопрос майор задал уже двум другим задержанным — короткому и длинному — жуликам, как их мысленно окрестил Самохин.
— Так точно, гражданин начальник! — дружно гаркнули жулики. Неожиданно один из них, маленький и плотный, с тупым выражением низколобого мясистого лица, протянул руку Самохину, представился:
— Митька Штымп.
Андрей не собирался заводить знакомства среди подобной братии и с рукопожатием повременил.
— Вы можете смело пожать эту честную трудовую руку, гражданин начальник, — с пафосом сказал длинный, товарищ Штымпа. — Полных три дня мой друг вправе пожимать руки милиционерам, следователям и даже чекистам. Разрешите представиться. — Он вытянул блеклое невыразительное лицо: — Ардальон Лягва.
