Неожиданно до нас доносится сильный рев.
— Что это? — вскакивает Вольфганг.
— Мне все равно, — заявляет Ноа. — Наверное, дурачат нового воспитателя.
— Я обещал шефу заботиться о детях, — говорю я.
— Мы оба тоже обещали, — говорит Ноа. — Но среди ночи?
— Пойду посмотрю.
— О'кей, — одобрил Ноа.
Я быстро надеваю домашние туфли, при этом смотрю на часы (двадцать два часа сорок пять минут, у меня еще минут пятнадцать), затем накидываю халат. Крик доносится с первого этажа. Сбегаю вниз по лестнице. Дверь открыта. В комнате вижу бледного, дрожащего господина Гертериха, моего ухмыляющегося, визжащего брата Ганси, маленького негритенка и принца Рашида.
Рашид держит в руках маленький коврик и плачет. Двое других юнцов танцуют вокруг него. Господин Гертерих кричит таким голосом, словно он сам себе уже не принадлежит:
— Успокойтесь! Я прошу абсолютной тишины!
— Так дело не пойдет, — говорю я, — хватайте калеку и трясите его так, чтобы он летал взад и вперед. — Затем привлекаю его вплотную к себе и тихо говорю: — Цыц!
После этого он умолкает.
— Это делают так, — говорю я господину Гертериху. У меня такое чувство, что удалось одержать большую победу. Лучше вряд ли получилось бы.
— Итак, что здесь произошло?
(Весь разговор ведется по-английски. Но на таком английском!)
— Рашид хочет помолиться.
— Это так смешно?
Негр и Ганси переглядываются.
— Смейтесь же, если вы находите это смешным, вы, идиоты! — говорю я и чувствую, как признателен мне господин Гертерих за то, что я произношу слова, которые должен был сказать он. — Ну давайте, смейтесь, если вы такие смелые!
Они, конечно, не смеются, так как я поднял руку и смотрю на них, а самому тоже хочется смеяться.
Маленький негр говорит:
— Рашид — язычник. Поэтому мы смеялись.
— Как тебя зовут?
— Ты ведь знаешь! Али. Я сын короля Фахарудишеджемала Первого.
— Чей ты сын?
Воспитатель тихо на немецком обращается ко мне:
— Он сын одного из могущественных представителей побережья Какао. Там, откуда он прибыл, очень-очень богатые люди держат для своих детей только белых слуг, белых водителей и белых учителей. Это считается признаком огромного богатства. Отец Али знал это. Поэтому у мальчика повышенное самомнение.
— Теперь я знаю, почему тамошние господа нуждаются в помощи, — говорю я. — Чего они хотят? Белый для Али — это обычный сор, он так воспитан. Мы должны постепенно привести его в порядок. И лучше побыстрее. А ты не язычник? — спрашиваю я амбициозного негра.
