— Во-первых, не люблю речных черепах, а во-вторых — это не прогулка, а работа с засученными рукавами!
Да, он всю жизнь ездил, творил, выступал с засученными рукавами! Именно эта волжская эпопея, с которой и начался «болдинский» год Маяковского, являет собой яркий пример его титанического труда.
Мы тронулись вниз по Волге… по железной дороге.
Нижний. Тридцатиградусный мороз, резкий режущий ветер…
Лед за пристанью за ближней, оковала Волга рот, это красный, это Нижний, это зимний Новгород. По первой реке в российском сторечьи скользим… цепенеем… зацапаны ветром…[10]
На розвальнях переезжаем реку. Маяковский ежится, цедит сквозь зубы:
— Не помню таких морозищей. Жаль, интересно было бы поближе разглядеть ярмарку…
Еще поворот, и, перевалив крутую гору, мы в гостинице «Россия».
В номере холодно, неуютно. Маяковский поначалу отсиживается. Приходят молодые литераторы, зовут его в четыре часа к себе.
Владимир Владимирович, как всегда, решил сначала осмотреть город.
Огромная площадь; прорезав вкривь ее, неслышную поступь дикарских лап сквозь северную Скифию я направляю в местный ВАПП.
Без пяти четыре — он на собрании литературной группы «Молодая гвардия». Маяковский просит ребят[11] почитать свои стихи и вместе с авторами обсуждает их.
Идет живой и откровенный разговор о поэзии, о литературе. Маяковский читает свои произведения.
Один из вечеров в городском театре назывался «Идем путешествовать».
Маяковский спрашивает:
— Как дела? Народ будет? Интересуются?
— Может быть, интересуются, но мороз удерживает.
— Значит, хорошо, что я роздал массу записок. И еще пригласил писателей.
Но эта «щедрость» не спасла положения. В холодном трехъярусном театре людей мало. Сидят в пальто. Обстановка непривычная.
Маяковский вышел на сцену в пальто. Я ахнул — это так не похоже на него. Правда, в театре холодно, зал не прогревается, на сцене, как всегда, особенно продувает. И все же — удивительно… Потом я раскусил: это была демонстрация. Он медленно снял пальто и повесил на спинку стула — мол, берите с меня пример.
Примеру этому последовали лишь единицы, и Маяковский поначалу, стоя на авансцене, молчал, вероятно обдумывал, как разогреть слушателей, как установить контакт, с чего начать?
— Товарищи! — доверительно обратился он к залу. — Хотя народу мало, но зато каждый на вес золота!
Зашевелились.
— Кому будет в результате теплее, покажет будущее: тем, которые пришли на мой сегодняшний вечер, или тем, которые променяли мой сегодняшний вечер на домашний уют и камин!
