- Хорошо, товарищ Сербин, - Леонида вновь покоробило такое обращение. Он не считал ни Соловьяненко, ни Сухова своими товарищами. Но коль у них так принято… - Ваши предложения?
- Мне нужна сотня, – жестко ответил Сербин. - Сотня казаков, побывавших в боях, и, желательно, чтобы хоть часть из них служила ранее в пластунских командах. Это будет летучая сотня, способная перемещаться быстро на большие расстояния и появляться там, где ее не ожидают.
Соловьяненко и Сухов переглянулись, и Сухов утвердительно кивнул головой.
- Принимается, - сказал Сухов и протянул путнику широкую, жесткую ладонь. – Когда сможете приступить к отбору людей и формированию «Летучей» сотни?
- Да хоть завтра, - сказал Леонид и осекся, увидев полные слез глаза Фросеньки, стоявшей, горестно, по-бабьи подперев щеку двумя руками, у садовой калитки. – Нет, пожалуй, завтра не смогу. Есть еще кое-какие дела незавершенные. Давайте начнем со следующей недели.
- Хорошо, - начальственным баском промолвил Димка, заметив взгляд Сербина, брошенный в сторону Фроси. – Но не затягивайте, товарищ Сербин. Степь подсыхает после зимы… Вот-вот появятся банды.
Быстро попрощавшись, они умчались на пулеметной тачанке, подняв за собой широкий пыльный шлейф и, задавив по пути пару зазевавшихся сельских куриц…
На негнущихся ногах Сербин подошел к Фросе и, взяв ее за руку, повел в горницу.
Иван Лукич и все трое братьев Фросеньки восседали за обеденным столом в напряжении, в ожидании конца разговора Путника с военными. Из спальни родителей доносились всхлипывания и тихие причитания матери Фроси – тети Лизы, как называл ее Путник.
- Иван Лукич, - прокашлявшись, торжественно начал Сербин… и осекся. И вдруг сказал тихо и просто, - Благословите нас и обвенчайте в воскресенье. Хочу, чтоб Фросенька меня ждала супругой, пред Богом венчанной. Я тогда точно знать буду, что живым ворочусь к ней. Скоро!
- Ох, Леонид! Боялся я за тебя! – хрипло сказал Иван Лукич. – А как увидал, что вскочил ты со скамьи… Ну, все, думаю – голыми руками зараз порвет и Димку и того военного, что с им прикатил! Бог беду отвел, знать, и от тебя и от всего семейства нашего. Ибо и мы все пострадали бы, коль тронул бы ты власть эту бесовскую… - Он истово трижды перекрестился. Все братья поднялись и тоже трижды осенили себя крестным знамением…
