Отец почти не изменился за время его отсутствия. Такой же широкий в кости, крепкий казак. Вот только виски ударила густая седина, да концы вислых запорожских усов изрядно побелели.
Тело отца покрывали сабельные резаные и колотые раны, которые наносились со всех сторон. По характеру ударов Путник определил, что отец бился с несколькими противниками сразу. Осмотрев тела других хуторян, он понял, что здесь был очаг сопротивления, и эти несколько казаков рубились с противником, значительно превосходящим их силою… Это подтверждал и обломок топорища, намертво зажатый в руке одного из погибших здесь родичей.
Поднявшись выше к хуторским задам, он обнаружил свеженасыпанный холм и понял, что здесь напавшие на хутор враги похоронили своих мертвых.
Он вернулся на улицу, где лежала мать, и увидел, что сестра его, которую он совершенно не помнил, уже успокоилась.
- Тебя как звать – то? – спросил Путник.
- Наталка, - ответила женщина. – А ты что, вообще не помнишь меня? Хоть брата мово помнишь?
- Не помню, Наталка… Я и брата-то твоего – Яшку смутно помню. Он ведь тоже был гораздо младше меня. Слушай, сестра, надо похоронить всех наших. Я не смогу копать могилу каждому, у меня рука ранена. Ты мне поможешь вырыть одну братскую могилу? Мы на фронте всех погибших разом хоронили – в одной могиле. Это не будет грехом, потому что, здесь тоже все на войне погибли…
- А ты погоди копать-то, - ответила сестра. – Несколько наших хуторян убежать смогли, я видела. Вот они воротятся, тогда и решим, что с нашими мертвыми делать.
- А ты знаешь тех людей, что напали на хутор?
- А то! – зло сказала Наталка. – Кто ж их не знает! Первый бандит на всю округу – Сашка Сердюк! Его красные побили под Сердитой, а через день белые порубали у него человек пятьдесят в Пятихатках. Он от белых уходил через наш хутор, вот и позлобствовал. Тех, что на майдане, он лично всех порубал. Кричал, «дайте мне душу отвесть», и всё рубал, рубал, рубал…
Рыдания снова сотрясли ее тело. Путник отошел к Орлику и, развязав вьюк, достал с его дна укутанный в отрез сукна карабин и патронташ с патронами. Порывшись еще в парчовых, атласных да шелковых тряпках, которые предназначались для подарков отцу и матери, а теперь не представляли для него никакой ценности, он выудил из вьюка три гранаты и саблю в дорогих, обложенных золотом и резной костью ножнах. Рукоять сабли тоже была из слоновой кости, а головку ее венчал огромный рубин густого кроваво-красного цвета.
