— Даже старый орел видит лучше молодого индюка, — афористично заметил бухгалтер.
Директор, стоявший, выпятив живот и заложив руки за спину, чем отдаленно напоминал вышеназванную птицу (не орла, конечно) — посмотрел на подчиненного не самым благодушным взглядом.
— Индюк-то здесь причем?
— Действительно, — виновато кашлянул главбух. — Даже старый орел видит лучше молодого крота.
— Другое дело, — поощрительно кивнул шеф. — Ну, так что, не поможет землякам старая гвардия?
— Эхе-хе, — хлопнул руками по швам Петрович. — Что ж с вами делать. Пойдемте в дом, будем разбирать вашу бухгалтерию.
1941 год.
История с цыганами не прошла для Коли бесследно. Он понял, что взрослые бывают не только хитрыми, но и очень даже жестокими. А разве не жестоко отбирать у ребенка последнюю конфетку? Сладкое ведь в доме пропало — покупать его стало не на что. Отца у него не было (мама говорила: «служил на флоте, погиб в кораблекрушении»), поэтому рассчитывать на вторую получку не приходилось. Помощи от соседей хватало лишь на хлеб да кашу. Словом, наступила трудная, без конфет и пряников, жизнь.
— Мама, а помнишь, что говорил дяденька милиционер в участке? — спросил Коля, давясь сухой гречневой кашей.
— Ох, не береди мои раны, сынок, — вздохнула мать, убрав со стола посуду. — Я простить себе не могу, что подошла к этим цыганкам.
— Ты не виновата.
— Кто же еще, кроме меня?
— Самокат и я. Если бы не уехал, то заметил бы, как они в сумку полезли.
— Я сама должна была это заметить. Ты маленький, тебе играть положено.
— Во-первых: уже не маленький, а во-вторых: единственный в доме мужчина.
Мама открыла в раковине воду, принялась мыть чашки и ложки.
— Доедай кашу, мужчина. Хватит и на твой век забот.
— Ты тоже моя забота, и я не хочу, чтобы нас кто-нибудь когда-нибудь обманывал. Мы должны быть бдительными.
Мама перестала греметь посудой.
— Ты запомнил слова милиционера?
— Да, — кивнул Коля, облизав ложку. — И еще запомнил, что глаза всегда говорят правду.
— Может быть. Только, как ты ее распознаешь, эту правду?
— Надо тренироваться, — вскочил он со стула. — Я сам научусь и тебя научу!
Из большого, как сковородка, динамика, висевшего над кухонным столом, послышалась ободряющая веселая песня.
Капитан, капитан, улыбнитесь,
Ведь улыбка — это флаг корабля.
— Сходи лучше, погуляй, учитель, — улыбнулась мама. — Только не долго, вечер на носу.
Коля, надев сандалики, выбежал во двор.
Здесь возилась в песочнице малышня, прыгали со скакалками девочки, крутились на каруселях сверстники-мальчишки.
