— Порядок! — воскликнул он сразу. — Теперь быстренько сматываемся!
Это означало, что он свою работу сделал и теперь предоставляет действовать вам, пилотам. Мы могли маневрировать по своему усмотрению, чтобы оторваться от назойливого преследования прожекторов. Фейерверк, гремевший и сверкавший вокруг, не доставлял удовольствия никому из нас.
Мы взяли курс на восток. Уклоняясь от луча прожектора, я скользнул влево.
— Ребята, не зевать! — скомандовал я стрелкам. — Теперь вы покажите, на что способны! Разрешаю истратить на прожекторы треть боеприпасов!
Они только и ждали этого. Самолет затрясся: огонь извергали все бортовые пушки и пулеметы. Но целей внизу было слишком много. Сверкающие лучи прожекторов ощупывали небо, отыскивая нас.
Наконец весь этот адский концерт утих. И на этот раз нам удалось выбраться из огневой полосы зенитных батарей целыми и невредимыми.
— Молодец, Саша! — Теперь я мог выразить благодарность штурману. — На этот раз ты сам выключил уличное освещение и фрицам не пришлось себя этим утруждать…
— Знай наших! — гордо ответил штурман. — Это наш октябрьский подарок!
Обратный полет протекал спокойно. Снизу нас защищал слой облаков. Звезды подмигивали нам с небосвода.
— Ребята, вы не спите? — время от времени подавал я голос.
По установленному порядку первым отвечал кормовой стрелок.
— Не сплю. Я веду наблюдения.
Вслед за ним отозвались стрелки правой, затем левой и, наконец, средней башни. Последнего мы называли начальником артиллерии, поскольку его пушка находилась в середине самолета наверху и поле зрения у него было самое широкое — все 360°.
Такая проверка была необходима не только для того, чтобы стрелки постоянно выполняли свою задачу — обнаруживать истребители противника, но и для того, чтобы убедиться, что не произошло несчастного случая из-за кислородного голодания. Ведь на высоте восьми-девяти километров недостаток кислорода дает о себе знать довольно быстро. Уже на высоте трех с половиной — четырех километров, экипажу дается команда надеть кислородные маски. Кислород течет из большого баллона по тонким и мягким резиновым трубкам к маске каждого члена экипажа. Стоит только нечаянно согнуть резиновую трубку — и приток кислорода прекращается. Если это случится с бодрствующим, тот почувствует недостаток кислорода и исправит положение. Но беда спящему — он может, не проснуться никогда…
— Пилоты! — воскликнул Штепенко. — Через пять минут будем над линией фронта.
