Расскажи, что ты знаешь, Мария. Воспользуйся даром речи.
Черный хищник в лесу. Это он, человек с заснеженной, продуваемой всеми ветрами равнины?
Возможно ли?
Нет.
Или?
Вместо этого Малин спрашивает:
— Зачем, как ты думаешь, кому-то понадобилось вешать Бенгта Андерссона на дереве посреди Эстергётландской равнины в самую холодную из зим на памяти людской?
Зачем, Мария? Или он получил недостаточно?
И кто стрелял в его окно?
Мария закрывает глаза, потом открывает снова. Она дышит, безропотно, словно дышать или не дышать давно уже для нее не важно. Словно все это не имеет никакого значения.
Ты пытаешься меня утешить?
Что видишь ты, Мария, чего не видят другие? Что ты слышишь?
— Красивые плакаты, — говорит Малин и выходит из комнаты.
В коридоре она останавливает служительницу со стопкой оранжевых махровых полотенец в руках.
— Плакаты на стенах, похоже, не ее. Их повесил кто-то из братьев?
— Да. Вероятно, они думали, что это напомнит ей о доме.
— И часто к ней ходят братья?
— Только один — Адам, младший. То и дело появляется, словно мучается угрызениями совести, что она здесь.
— Доктор Ниима говорила, что приходили и другие.
— Нет, только один. Я уверена.
— Они были особенно дружны?
— Этого я не знаю, но, наверное, да, коли приходит именно он. Как-то раз явился и другой, но так и не смог войти в комнату. Сказал, что там слишком душно, а он не выносит этого. Что там как в шкафу — вот что он сказал. Да и ушел.
— Это ты, Бенгт?
— Я здесь, Мария. Ты видишь меня?
— Нет, я не могу тебя видеть, но я слышу, как ты летаешь.
— Я всегда думал, что делаю это бесшумно.
— Это так. Но ты же знаешь, я слышу то, чего не слышат другие.
— Ты испугалась тогда?
— А ты?
— Думаю, да, но вскоре я понял, что страх бесполезен, и он исчез. Ведь это так?
— Да.
— Тебе еще не поздно, Мария. С тобой все не так, как со мной.
— Не говори этого.
— Но это так.
— Кто из нас пахнет одиночеством? Ты или я?
— Ты имеешь в виду запах яблок? Это не ты и не я, это кто-то другой.
— Кто же?
— Они, она, он — все мы.
— И тот, кто стрелял в твое окно?
— Я помню, как вернулся домой и обнаружил отверстия. Я знал, что они от пуль.
— Но кто стрелял?
— Я думаю, все стреляли.
— Их было много?
— Если все мы одно, нас всегда много, ведь так, Мария?
Зак стоит в трех метрах от Карин Юханнисон, в дверях между кухней и гостиной в квартире Бенгта Андерссона. Куртка на Заке застегнута, квартира отапливается, но слабо — только чтобы не замерзла вода и трубы не лопнули. Такое часто случается в эту зиму, особенно под Рождество, когда богачи отправляются в Таиланд и в другие привычные им места, бросая котлы на произвол судьбы, а потом — бах! — и затопление.
