— По этой трубочке течет лекарство. Оно поступает мне прямо в кровь, потому что у меня болезнь крови.
— Оно ее очищает? — сообразила Моргана.
— Вот именно, — улыбнулся Симеон. — Но очистка крови — дело очень утомительное.
— А, вот почему ты лежишь, — сделала вывод Венеция.
Несмотря на объяснение, девочки были подавлены. Больничный запах, пугающая худоба Симеона, какая-то печаль, витающая надо всем… Барт так и стоял у приоткрытой двери, словно часовой.
— Ты не сядешь? — спросил младший брат, испугавшись, что Барт сейчас уйдет.
— Нет, нет. Вдруг не услышу, когда Мария засвистит «Братца Якова».
Симеон уставился на брата, не уверенный, что правильно понял.
— Это сигнал, если придет Твойвуазен, у которого аллергия на маленьких девочек, — объяснила ему Венеция. — Мария не знает «Отец нашел мне муженька». А я знаю. Хочешь, я ее научу?
Симеон уже стал специалистом по разоблачению Барта.
— Ты меня обманул? Тебе не разрешили привести девочек?
— Не то чтобы не разрешили… Но вот же они, Симеон. У нас всего несколько минут. Девочки, что-нибудь важное имеете сказать Симеону?
— Я тебя люблю в три сердца! — закричала Венеция.
Она протянула брату рисунок, изображающий Зорро. Симеон закрыл глаза. Чувствовать, что тебя любят, было почти больно.
— Симеон, — послышался дрожащий, очень несчастный голосок, — я получила ноль.
— Ох нет, Моргана, — запротестовал Барт, — не надо опять об этом!
— Нет, надо, — заупрямилась Моргана. — Я получила ноль.
— За что? — спросил Симеон.
— За средневековую фортификацию, — призналась Моргана.
— Это очень трудная тема, — утешил ее Бартельми. — Я часто получал нули за средневековую фортификацию.
Но девочка ждала вердикта Симеона.
— Ты должна быть первой по всем предметам, — напомнил ей брат.
— Да, — сказала Моргана, неотрывно глядя ему в глаза.
— Ни одной оценки ниже девяти, никогда. Поняла?
— Поняла.
Казалось, у нее с души свалилась огромная тяжесть. Чего нельзя было сказать о Барте, которому то и дело чудились первые такты «Братца Якова». С каждой минутой его страх возрастал в геометрической прогрессии.
— Ну все, девочки, пойдем!
— Уже? — закричали сестренки.
В отчаянном порыве души, слишком редко дающей себе волю, Моргана опустилась на колени и поцеловала правую руку Симеона, своей второй половинки. Но тут до Барта совершенно отчетливо донесся «Братец Яков». Профессор Мойвуазен иногда по вечерам обходил палаты своих пациентов, прощаясь с ними на ночь. К несчастью, Барт не успел определить, справа или слева прозвучал сигнал, и не знал, с какой стороны путь к отступлению свободен. Он приоткрыл дверь чуть пошире. Oh, boy! Профессор Мойвуазен был уже совсем близко. Вид у него был усталый и недовольный. Он взялся было за ручку двери напротив, словно собирался войти в 118-ю палату. Потом передумал, пересек коридор и открыл дверь 117-й. Барт попятился, сестры прижались к нему. Венеция даже зарылась лицом в куртку брата, как страус, прячущий голову в песок.
