Свидетели | страница 38
Отец скончался двенадцать лет назад в мире, которого не признавал и который ненавидел — или притворялся, что ненавидит. За исключением одной, самой недоходной, все его фермы были поочередно проданы, и под конец он существовал на скромную пенсию судейского чиновника. Тем не менее до последнего дня существования «Клуба Гармонии» послеполуденные часы и вечера он проводил под хрустальными люстрами особняка на площади Сюффрен, среди предупредительных и столь же дряхлых, как он сам, лакеев, ливреи которых износились до дыр.
Но разве сын его не кончил тем же, создав для себя особый мирок, за который держался, как за спасательный круг? Эта мысль внезапно напугала Ломона. Он спрашивал себя, не предназначено ли человеку судьбой на каком-то этапе своего существования бежать от жизни в обществе и замкнуться в узко личном, безопасном мирке.
Но если это так, остается ли у человека возможность понять других людей? Разве есть основания предполагать, что у Дьедонне Ламбера, равно как у Мариетты и всех прочих, нет собственного мира, столь же недоступного для посторонних, как в прежние времена «Клуб Гармонии»?
Ломон убедился в этом на опыте отношений с Жерменой Стевенар. До встречи с ней он довольствовался, бывая в Париже — что случалось почти каждый месяц — посещением некоего заведения в районе площади Звезды, где всегда мог рассчитывать на свидание с молодой любезной женщиной в уютной обстановке и при гарантии полной конфиденциальности.
За исключением эпизода в перчаточном магазине, ничего подобного в родном городе Ломон себе не позволял — не из ханжества или боязни пересудов, а в силу своего представления о долге и возложенной на судью ответственности. По той же причине он никогда не заводил интрижек с женщинами своего круга.
Что побудило его написать исследование под заглавием «Об эволюции понятия виновности»? Не исключено, что один из разговоров с Армемье. Однажды они беседовали об изменениях в системе судопроизводства и все возрастающей роли психиатра в уголовном процессе. Ломон пространно рассуждал на эту тему, и Армемье перед уходом посоветовал:
— Изложите-ка все это на бумаге. Убежден, что «Ревю де Пари» с удовольствием опубликует вашу статью.
Сам д’Армемье был постоянным сотрудником этого журнала. Позднее, проводя долгие вечера у себя в спальне в ожидании звонков Лоранс, Ломон начал собирать материал для своего эссе и, написав, прочел его прокурору.
— Перепечатайте-ка и дайте мне.