Ломон был слишком щепетилен, чтобы поручить перепечатку кому-либо из служащих Дворца.
— У вас есть машинистка?
— Пойдите от моего имени к госпоже Стевенар, Новая улица, дом восемнадцать. Очень добросовестная особа и нуждается в заработке.
Однажды днем, выйдя из Дворца, Ломон направился по указанному адресу. На третьем этаже тихого дома ему открыла женщина, которой на вид не было еще сорока. Брюнетка, как Люсьена Жирар, такая же пухленькая, с такими же мягкими линиями фигуры и нежной кожей. Небольшая со вкусом обставленная квартирка чистотой и опрятностью напоминала монастырскую келью.
— Садитесь, пожалуйста, господин судья. Господин прокурор говорил мне, что у вас, возможно, будет для меня работа.
В тот раз Ломон пробыл у нее несколько минут, но неоднократно заходил в последующие недели, так как изрядно переделывал свое исследование и вписывал исправленный вариант между уже напечатанными строчками.
Г-жа Стевенар была десять лет замужем за начальником отдела в мэрии, который умер от туберкулеза после длительного лечения в санатории. Перспектива службы в какой-нибудь конторе ее пугала, и она предпочла печатать на дому.
Ломон привык навещать ее. Не будучи влюблен, он питал к ней симпатию и доверие, ему нравилось ее спокойствие и уравновешенность, объяснявшиеся не самоуверенностью, а, как он впоследствии понял, робостью.
Понадобилась целая зима, прежде чем однажды, уходя, он решился обнять ее. Г-жа Стевенар не сопротивлялась, не оттолкнула его, но — здесь он ее тоже понял — не позволила ласкать себя в гостиной, служившей ей рабочим кабинетом, а увлекла в спальню и погасила свет.
Если определять характер их связи, так как он определял на судебном заседании отношения между Ламбером и Элен Ардуэн, следует признать, что Жермена Стевенар стала его любовницей. Так сказали бы все. Возможно, кое-кто уже и говорит.
Хотя при каждом посещении Ломона некоторое, правда, довольно короткое время они проводили в спальне, между ними не возникло никакой душевной связи. Она все еще звала его «господин судья», а он, обращаясь к ней, говорил «мадам». Возвратившись в гостиную, они больше не обнимались, не намекали на недавнюю близость, и Жермена спокойно и уважительно объявляла:
— Ваши двадцать страниц будут готовы в пятницу.
Почему в пятницу? Так уж получилось, что он ходил к ней по пятницам. Эти посещения раз и навсегда вошли в налаженный однообразный распорядок его жизни. Ломон всегда приносил ей материал для печатания, и благодаря г-же Стевенар его исследование о понятии виновности превращалось в солидный труд, который, пожалуй, никогда не увидит света.
