«Сегодня не буду пить аперитив», — дает он себе зарок.
Или:
«Сегодня выпью только один».
Вероятно, он перепробовал все существующие напитки в надежде побороть потребность в спиртном, которая стала непреодолимой и вынуждает беднягу красться, сгорая от стыда, вдоль стен, когда он возвращается домой — не дай бог, заметят, что он выпил.
Ломон сочувственно взглянул на него и обратился к обвиняемому:
— Что вы пили с вашим приятелем Фредом?
— Три перно.
— А потом в «Подкове», один?
— Перешел на виноградную водку: захотелось чего-нибудь покрепче.
Лурти, казалось, понимал его как никто другой.
— А в третьем баре?
— Позабыл. Но, кажется, где-то заказывал красное.
Ломон повернулся к страховому агенту, словно желая убедиться, что тот удовлетворен ответом, и, обведя глазами остальных присяжных, прокурора, молодого адвоката Жува, осведомился:
— Вопросов нет?
Затем стукнув слегка молотком по столу, взял судейскую шапочку и негромко бросил:
— Объявляется перерыв до двух часов.
Как только Ломон надел шапочку, все в зале поднялись, за исключением нескольких человек, преимущественно женщин: боясь, как бы их места не заняли, они прихватили еду с собой. Мужчины, толпившиеся в центральном проходе, уже закуривали. Двое жандармов незаметно вывели Ламбера: он проведет время завтрака в пустой комнате, где навестить обвиняемого имеет право только адвокат.
В совещательной комнате Ломон ни с кем не заговорил. Выйдя на улицу, где царил промозглый холод, он быстро зашагал к дому доктора Шуара — это было ему, в общем, по пути.
Шуар, отец шести детей, всех уже семейных, жил с женой в просторном белом особняке, где они, видимо, чувствовали себя одинокими. Шуары держали всего одну служанку, она должна была всегда выглядеть опрятной, так как впускала пациентов, и потому уборкой по дому занималась, главным образом, сама хозяйка.
— Доктор у себя?
— Еще завтракает.
— Передайте ему, пожалуйста, что я только на минутку.
Вкусно пахло едой — это, без сомнения, был один из самых чистеньких и уютных домов в городе. Почти сразу в дверях, утирая губы салфеткой, появился Шуар.
— Что-нибудь с женой? — спросил он, провожая Ломона в гостиную.
— Нет, со мною. С утра председательствую на заседании суда, а у меня, кажется, начинается грипп.
Доктор был лет на десять старше Ломона, всклокоченная борода придавала ему сердитый вид. Он молча сунул градусник в рот Ломону и, вытащив из жилетного кармана массивные золотые часы, стал считать пульс.
