— Дышите!
Врач зажал Ломону одну ноздрю, затем другую, пощупал гланды, поочередно ввел в уши нечто похожее на подсвеченную изнутри воронку.
— Когда началось?
— Я неважно чувствовал себя весь вчерашний день, а к ночи мне показалось… У меня повышенная температура?
— Да, тридцать восемь и пять. Вам следует лечь в постель. Покажите горло.
Затем, что-то бормоча себе под нос, врач выслушал Ломона.
— Ну как, доктор?
— Я должен был бы уложить вас в постель, но, полагаю, заменить вас в суде невозможно?
— Ни в коем случае.
Открыв металлический шкафчик, Шуар наполнил шприц густой беловатой жидкостью.
— Левую ягодицу! — скомандовал он и добавил: — Введу вам пенициллин. Завтра придете утром до начала заседания.
— У меня грипп?
— Очевидно.
Вот и все. Проводив Ломона до порога, доктор добавил:
— Постарайтесь не переохлаждаться и ложитесь пораньше.
— Выпить на ночь грогу или принять аспирин?
— Не надо.
Придя домой, Ломон задал Анне, снимавшей с него пальто, традиционный вопрос:
— Мадам меня не спрашивала?
— Нет, месье.
— Как она сегодня?
— Как всегда.
Ломон вошел в столовую, где обычно ел в одиночестве и развернул газету, лежавшую справа от прибора. К жене он не поднялся. Иначе он нарушил бы молчаливую договоренность, установившуюся между ним и Лоранс почти само собой. Много дней подряд они не встречались во время завтрака, и мало-помалу это стало привычкой.
Глядя на Анну, подавшую кофе, он подумал, сам не зная толком — почему, о Мариетте Ламбер, а потом о девушке из перчаточного магазина, имени которой не запомнил. Ломон смутно ощущал что-то вроде родства между ними и Анной. Глаза у него слезились, его клонило ко сну; в то же время он был крайне возбужден. В окне напротив Ломон увидел г-жу Парадес: она задергивала шторы в детской.
У них с Лоранс детей не было. Теперь, правда, этот щекотливейший момент их брака не имел больше значения, но многие годы они оба избегали касаться запретной темы. Со своей стороны, Ломон был убежден, что детей нет по вине жены. Бесплодие, как ему представлялось, соответствовало физическому облику и характеру Лоранс. Однако раза два он случайно слышал, как жена говорила об этом с приятельницами, и у него создалось впечатление, что ответственность за отсутствие детей она возлагает на мужа. Он почувствовал себя униженным, уязвленным, но предпочел не вступать в спор.
Как-то лет двенадцать тому назад Ломон высказал вслух мысль, что они могли бы усыновить ребенка. Сделал он это осторожно, только чтобы прощупать почву, не проявляя личной заинтересованности, а говоря вообще о приемных детях. Реакция Лоранс заставила его отказаться от такого намерения.
