Тут вошли несколько братьев, среди них брат Хиль, брат Бим-Бом и брат Ворота.
— Ого! Уже всё? — удивился брат Хиль.
— Я не хочу, чтоб они смотрели, — визжал Марселино, пока брат Кашка раздевал его.
— Никто на тебя и не смотрит, сынок, — заверил его повар, пока двое братьев переливали горячую воду из кастрюль в кадку.
— А почему ты на меня эту рубашку надел? — спросил Марселино.
— Потому что ты уже большой, и иначе неприлично.
С этими словами повар накинул на раздетого мальчика широкую рубаху[25].
Другие монахи оставались пока на кухне, а Марселино задумался о том, что же такое «неприлично». Он стоял в воде, а брат Кашка намылил мочалку и тёр его под рубахой. Наконец мальчик решил высказать вслух свои мысли.
— Брат Кашка, а пупок — это неприлично? Монах засмеялся, и другие вместе с ним.
— Нет, Марселино, пупок — это прилично.
— Ой, мне мыло в глаз попало!
— Ладно-ладно, буду поосторожнее.
— Брат Кашка, а у тебя есть пупок?
Тут захохотали все, кроме покрасневшего брата Кашки, который возмущённо обернулся к собратьям:
— Братья, неужели вам больше делать нечего? Всё ещё смеясь, монахи вышли из кухни, а повар сказал:
— У каждого есть пупок, Марселино, но теперь ты однако же помолчи. Ты ведь знаешь, сегодня и так всё кувырком, потому что Сочельник[26].
Накануне ночью шёл снег, и земля была вся белая, к великой радости Марселино и к огорчению братьев: теперь никто не доберётся до них, пока не сойдёт снег, какие уж тут подарки…
Глядя на скорбную картину заснеженной равнины, брат Хиль заявил:
— А мне всё-таки нравится снег!
Брат Бим-Бом, стоявший рядом, грустно отозвался:
— Вот только в этом году никаких нам подарков не светит: дороги-то все непроезжие… Вот увидите, брат, что вам на ужин достанется, небось тогда не обрадуетесь!
Брат Хиль пожал плечами:
— И что? Будто я в детстве не голодал… Марселино наблюдал, как молодые монахи, вооружившись палками, стряхивали снег с крыш: те уже почти прохудились, и лишнего груза могли просто не выдержать.
— Мал он больно, чтобы так поздно спать ложиться, — ворчал тем временем на веранде брат Кашка.
— Послушайте, брат, — возразил настоятель, — если бы вифлеемские пастухи[27] точно знали, как знаем мы, что в эту ночь родился Иисус Христос, они ведь тоже взяли бы с собой детей, даже очень маленьких!
И, подозвав к себе мальчика, спросил его:
— Хочешь посмотреть, как братья устраивают вертеп? Помнишь, какой он в прошлый раз получился?
— Ещё бы! — обрадовался тот.
