Большое путешествие Марселино | страница 16

— Вот здесь ему и имя дадут, значит.

— А я-то его в честь деда назвать хотела, — сокрушалась Эльвира, прижимая сына к себе.

Ещё не рассвело, когда Клаудио остановил осла возле монастыря и попытался взять ребёнка у жены. Но она только крепче прижимала его к груди, а муж грустно уговаривал её:

— Моя жизнь в опасности, Эльвира. Если меня поймают — то убьют, а я не хочу умирать так рано. Бога ради, дай мне ребёнка; вот увидишь, так лучше. Мы будем знать, где он, и потом сможем за ним вернуться. Не плачь так громко, пожалуйста, ведь нас же услышат…

И вот уже мать осталась сидеть на ослике с пустыми руками, тихонько всхлипывая, и только плечи ее дрожали под накинутым на них платком.

Клаудио осторожно положил спящего младенца на землю, возле самых ворот монастыря, и поспешил вернуться к жене. Обняв её и пробормотав что-то утешительное, он взялся за повод и как можно скорее повёл осла прочь.

— Тут-то мы мальчика и нашли! — вспомнил брат Кашка.

— Да, брат, именно так, — согласился настоятель.

— Как он плакал, бедняжка!

— И немедленно зазвонил колокол, и все мы тут собрались, — сказал брат Негодный.

— А брат Кашка стал о нём заботиться, и с тех пор едва разрешал к нему прикоснуться, — добавил брат Бим-Бом.

Брат Кашка улыбнулся:

— А до чего он был голодный!..

— И все мы стали искать, в какую бы хорошую семью его пристроить, — продолжил брат Бернард.

— Вот про это лучше не надо, — со смехом прервал его настоятель.

— Интересно, родители-то от этой родственницы потом узнали про мальчика? — спросил брат Значит.

— Они очень редко переписываются: он ведь смог добраться до Кубы. Она сказала мне, что написала брату о смерти Марселино, а больше я ничего не знаю.

Монахи замолчали.

— А теперь вот мальчик сам от нас ушёл, — вздохнул печальный брат Кашка.

— Не забывайте, брат, что так же уйдём мы все, что такова наша судьба, и потом все мы вновь увидимся там, — и настоятель указал вверх. Братья подняли глаза к потолку. Он был весь в лесах, как, впрочем, и всё вокруг: в монастыре шла большая стройка.

Когда Марселино был совсем маленьким и даже почти не помнил потом о тех годах, он научился креститься. Он только начинал ползать, когда отец-настоятель взялся обучать его сей премудрости.

Некоторое время спустя настоятель решил, что этого недостаточно, и попытался было показать мальчику, как нужно осенять себя малым крестным знамением на лбу, устах и груди[9].

Но вскоре выяснилось, что это куда более трудная задача, чем представляется взрослым, так что отец-настоятель, у которого дел было больше, чем у всех остальных, — ему ведь надо было работать наравне с другими, да ещё и целым монастырём управлять! — уступил место учителя брату Кашке. Тот трудился, не жалея сил, и наконец смог в надлежащее время доложить общине, что Марселино делает несомненные успехи.