— Так засчитывать вам эту подлодку, Ладынин? Вы хорошо продумали? А? А то еще раскаетесь, рапорт напишете? Ну, идите, идите, отдыхайте…
Была уже совсем ночь, когда они вышли от штаба и спустились на пирс. По-прежнему крутился снег, а порою делалось совсем тихо, и звезды появлялись вдруг в черном небе.
Минут через двадцать подошел катер. А часа через два Ладынин уже пил чай в кают-компании, полуосвещенной, теплой, чистой. Чижов, полуоткрыв рот от внимания, слушал отрывистые слова командира и все доискивался каких-то подробностей. Но подробностей никаких особых Ладынин сообщить не мог, и Чижов с досадой сказал:
— Один у вас есть недостаток, Александр Федорович. Не выжать из вас слова подробного, никак не выжать. Все у вас ясно, просто, раз-два — и кончено. Вестовой, чаю командиру!
Вестовой принес еще чаю.
— А то, может, поужинаете? — спросил Чижов. — Тресочка-голубушка на ужин, хорошо сегодня приготовили, не то, что прошлый раз, я проследил. Вам оставлено. Не хотите?
Перед сном сыграли в шахматы. И разошлись по своим каютам, очень довольные друг другом.
Дни идут за днями. Свистит осенний ветер над холодным наливом, с воем проносятся снежные заряды, все короче становится день, каменные сопки покрываются снеговым покровом, по утрам на корабле краснофлотцы скалывают лед.
Так наступает зима.
За утренним чаем командиры напряженно слушают радио. Чижов раскладывает карту перед своим стаканом и подолгу рассуждает насчет клещей, обхватов и дальних рейдов в тыл противника. Он полон сложных тактических планов. Выкуривая папиросу за папиросой, он спорит с Тишкиным, и с начхозом, и со штурманом, со всеми, кто так или иначе ему противоречит. Он ни с чем и ни с кем никогда не соглашается. Только иногда он соглашается с командиром, если, например, Ладынин говорит, что все это чепуха и одна болтовня. Тогда, почесывая лысину, Чижов бормочет:
— Конечно, у нас беседы любительские, каждый посильно рассуждает…
По вечерам в кают-компании заводят патефон и подолгу слушают заезженные пластинки, играют в шахматы, разговаривают о прочитанных книгах.
Книг на корабле не очень много, и главный их читатель Тишкин. Говорит он обычно так:
— Читал давеча писателя Гюи де Мопассана…
Или:
— Густав Флобер в романе «Воспитание чувств»…
Пли еще:
— Александр Сергеевич Пушкин…
На что почти всегда следует реплика начхоза:
— Ох, и силен доктор образованность свою показать…
Но это все шутки, а иногда заходят и нешуточные, душевные, серьезные разговоры и споры. Разговаривают тут и спорят, как в родном доме, в большой семье. И Ладынин любит помолчать и послушать за стаканом крепкого чая; светлые глаза его смотрят то на одного спорящего, то на другого, и под этим взглядом командира хорошо и легко разговаривать.
